метафоре Пелевина из «Священной книги оборотня»: «Каждый раз реформы начинаются с заявления, что рыба гниет с головы, затем реформаторы съедают здоровое тело, а гнилая голова плывет дальше. Поэтому все, что было гнилого при Иване Грозном, до сих пор живо, а все, что было здорового пять лет назад, уже сожрано». Ничего не сделалось гнилой голове, ничего не сделалось коммунистической власти: труба пониже, дым пожиже, а так те же самые 99 % одобрямса, более того, советская пропаганда была еще во многих отношениях сложней, изысканней того, что мы имеем сейчас, сейчас мы имеем советское общество образца 20-30-х годов, а имели – 60-70-х. И, конечно же, Фарид Сейфуль-Мулюков не подал бы руки Дмитрию Киселеву, он постыдился бы находиться с ним на одном гектаре.
Так вот, уничтожена была не коммунистическая власть, не социалистическая система – уничтожена была сложная система. И, как всегда бывает у сиамских близнецов, она утянула за собой вторую, конкурирующую с ней, и Америка начала стремительно упрощаться, точно так же, как и Россия, потому что мы всегда копируем нашего врага и всегда дотягиваемся до него. И как раз об этом тотальном упрощении Америки Уоллес и написал свой главный роман «Infifnite Jest» («Бесконечная шутка») об обществе, подсаженном на бесконечный телесериал, и ничем, кроме этого телесериала и химических веществ, не интересующемся.
Главный диагноз эпохе Пелевин поставил еще в 1993 году, когда опубликовал в «Независимой газете» блестящее эссе «Джон Фаулз и трагедия русского либерализма». Это сильно отсроченная, лет эдак на тридцать, – ну что поделать, если он у нас вышел только в начале 90-х, – рецензия на роман Фаулза «The Collector», «Коллекционер». Все, кто помнят этот роман, помнят, что это классическая фаулзовская история вроде «Энигмы», вроде «Башни из черного дерева», – история о неразрешимой коллизии. Там два героя: жертва – Миранда, очаровательная девушка, талантливая художница, и похититель, которого она называет Калибан, чудовище, банковский клерк, выигравший вдруг огромные деньги, на эти деньги оборудовавший тайное убежище и похитивший красавицу, чтобы попытаться сделать ее своей.
Трагедия в том, как мне недавно сказал кто-то из моих студентов-педагогов: «Стандартная схема – это красавица и чудовище. Фаулз открыл схему чудовище и чудовище». Это действительно так. Миранда в данном случае ничуть не меньшее чудовище, чем Калибан. Она снобка, она самовлюбленная, поверхностная, пошлая, как все снобы, да, прелестная, да, очаровательная, да, ни в чем не виноватая, да, она гибнет в конце концов, но гибнет она во многом из-за того, что у нее нет возможности контакта с миром, она не может этот контакт установить. И они не могут ничего друг с другом сделать.
Самое страшное – это когда чудовище похищает красавицу, и она оказывается фригидной, и он оказывается импотентом. Они ничего не могут друг с другом сделать – только друг друга уничтожить. Кстати говоря, чудовище-то во многом и окончательно становится чудовищем из-за нее. Она доводит его до этой логической точки.
Пелевин