и братний укор.
«Все в почву уйдет бестолково… —
так загодя сетовал он. —
Запомни же: главное – слово
надежды, ветшает Закон,
становится утлым корытом,
где все упирается в счет
привычек, отмеренных бытом.
Хотел бы чего-то еще…
Озвучилась самая малость,
да ту переврут по пути.
Жаль, мне никогда не писалось,
попробуй хоть каплю спасти».
***
Как будто расписаны роли:
стол ветхий, продавленный стул…
Сил не было, времени что ли —
чего-то тянул да тянул.
Жизнь сходит. Пора за уборку.
Нехитрый он скарб оглядел.
Уж август катился под горку —
что может важнее из дел,
чем отзвук оставить хотя бы
той правды, как утро, простой…
Начетчики воют, что бабы,
тревожа великий покой
блажною своей благодатью,
где всякий скорее артист.
Иаков молился о брате,
что был так пронзительно чист,
наивен, а вызвал стихии,
хотя возвратить лишь хотел
заветы Исайи, Илии…
Что ж… выпал обычный удел
быть понятым тоже превратно,
как те, бился о стену лбом,
где мне не по склонности братней
уныло озвучить пером.
Ну, с богом! арбу на подъеме
осаживать тем же плечом.
Мне как-то сказал он: «При доме
мы сами, Господь не при чем».
I
Как странно… не помню начала
той вехи – малец как малец,
мать гукала с ним, пеленала,
всегда был в сторонке отец.
Куда ему: старый, понурый,
все что-то шептал вестаку.
И позже лицом ли, натурой
брат не был в него. Не могу
и слышать о чуде зачатья —
мать только смеялась в ответ.
Не кровные, кровные братья —
да ей что, ей разницы нет.
Конечно, к нему, как меньшому,
на капельку больше склонна.
Родильница бога… по дому
топталась, жена как жена.
Семью не укормишь полушкой
отцовой – работу брала,
да все за плитой, постирушкой —
какие у бабы дела:
уложены дети, у мужа
рубаха к субботе чиста.
Семья как семья, и не хуже
других. Ну, а сказочка та,
что выдал Матфей для приварка
к похлебке дежурных чудес…
На это указывал Марку,
чтоб в детство хотя бы не лез.
Он нет – да, ученая гнида,
Лука разыгрался настоль:
«Мессия! Из рода Давида!»
Еще бы – такая же голь.
***
Что было тогда в Назарете
святого? Взгляните окрест —
скучища… Обычные дети,
как в тысяче маленьких мест.
И рос