надо это кому-то сказать. А может, ты и поймешь, пусть и не все, но хоть что-то.
Мне надо кому-то выговориться уже несколько лет. Иногда мне кажется, что я схожу с ума. Я живу, я работаю, я учусь, веду домашнее хозяйство, смотрю фильмы, играю в игры, но часто кажется, что это не я. Будто я смотрю фильм про свою собственную жизнь, и это так… отстраненно, что ли… Мне кажется, что жизнь идет как-то иначе, будто я играю в «Цивилизацию», нажала Save, поиграла еще немного и понимаю, что где-то сделала что-то не то, что надо восстанавливаться, но нажимать Load почему-то не хочется, и я смотрю, что будет дальше, зная, что нажать Load никогда не поздно. Только в жизни я не знаю, как нажать Load.
Я действительно проститутка. Уже три года. Вначале работала в реале, теперь – в виртуальности. Не бойся, я незаразна, уже больше года я работаю только в виртуальности. С тех пор, кстати, у меня не было ни одного мужчины в реале. Правда, странно – проститутка страдает от полового воздержания? Моя жизнь вообще очень странная с тех пор, как умерли родители.
Тогда мне было пятнадцать лет, я училась в десятом классе, мы с друзьями пошли на майские праздники в поход на Истру, а когда вернулись, папа был уже мертв. Я отключила радиоприставку, мы все отключили мобильную связь, это было как правило игры. Мы как бы играли в пионеров-первопроходцев, делали вид, будто на тысячу километров вокруг никого нет, будто нас окружает не подмосковный лес, где пустых бутылок больше, чем грибов, а что-то далекое, сибирская тайга, что ли…
Мама успела вызвать «скорую», они приехали, но сделать ничего не смогли. Да, они сохранили маме жизнь, но я часто думаю, лучше бы они вообще ничего не делали. У них с папой было коровье бешенство, прион пятого класса вирулентности. Когда я пришла домой, квартира была опечатана. Ее полностью дезактивировали, часть вещей уничтожили, а то, что осталось, воняло так, что я больше не могла там жить.
То, что моя мама выжила, – настоящее чудо. Обычно прион пятого класса убивает за считаные часы, причем больной даже не успевает понять, что случилось. Они с папой пили вино. А когда прион поступает в организм вместе с алкоголем, все симптомы списываются на опьянение. Хочется лечь поспать, кажется, что все пройдет, но ты больше не просыпаешься. А если просыпаешься и понимаешь, что надо вызвать «скорую», то уже не можешь говорить и почти не способен на связные мысли. Мама все-таки вызвала «скорую», это мне сказали врачи, они искренне считали, что ей повезло. А, по-моему, лучше умереть, чем так жить.
Когда я впервые увидела ее в больнице, мне было так страшно… Я знала, что такое коровье бешенство, знала, что мозг физически разрушается, что это хуже, чем обычное бешенство. Но одно дело знать, а другое – видеть своими глазами. Мне казалось, что все будет, как это обычно случается в больницах: мама лежит в постели, я подхожу к ней, присаживаюсь рядом, она говорит что-то ободрительное, вроде того, что не расстраивайся, я выздоровею, все будет хорошо. Я отвечаю, конечно, мама, все будет хорошо, раскрываю сумку, вытаскиваю всякие там фрукты, другие вещи, мы говорим о пустяках,