за нею, и когда он приблизился к помещению девушки, невольницы ввели его с бубнами и свирелями, и он дошел до большой двери из слоновой кости, выложенной жемчугом и драгоценными камнями. И они вошли туда и увидели другое обширное помещение, в возвышенной части которого был большой портик, устланный всякими шелками, а вокруг портика шли открытые окна, выходившие на деревья и каналы, и в помещении были статуи, в которые входил воздух и внутри их двигались инструменты, так что смотрящему казалось, что они говорят. И девушка сидела и смотрела на них и, увидя Шарр-Кана, поднялась на ноги ему навстречу и, взяв его за руку, посадила его с собою рядом и спросила, как он провел ночь, и Шарр-Кан поблагодарил ее.
И они сидели разговаривая, и девушка спросила его: «Знаешь ли ты что-нибудь, относящееся к влюбленным, порабощенным любовью?» – «Да, я знаю некоторые стихи», – ответил Шарр-Кан, и девушка сказала: «Дай мне их послушать». И тогда Шарр-Кан произнес:
«Во здравье да будет Азза[35], хвори не знает пусть!
Все с честью моей она считает дозволенным!
Аллахом клянусь, едва я близко, – бежит она,
И много когда прошу я, мало дает она.
В любви и тоске моей по Аззе, когда смогу
Помехи я устранить и Азза одна со мной,
Подобен я ищущим прикрытья под облаком:
Как только заснут они, – рассеется облако».
И девушка, услышав это, сказала:
«Кусейир был явно красноречив и целомудрен.
Он превосходно восхвалил Аззу, когда сказал:
«И когда бы Азза тягалась с солнцем во прелести
Пред судьей третейским, решил бы дело ей в пользу он.
Но немало женщин с хулой на Аззу бегут ко мне –
Пусть не сделает Бог ланиты их ее обувью».
И говорят, что Азза была до крайности красива и прелестна, – добавила она и потом молвила:
– О царевич, если ты
Знаешь что-нибудь из речей
Джамиля Бусейне[36], скажи нам».
И Шарр-Кан отвечал: «Да, я знаю их лучше всех, – и произнес из стихов Джамиля такие стихи:
Они говорят: «Джамиль, за веру сразись в бою».
К каким же бойцам стремлюсь я, кроме красавиц?
Ведь всякая речь меж них звучит так приветливо,
И, ими поверженный, как мученик гибнет.
И если спрошу: «О, что, Бусейна, убийца мой,
С любовью моей?» – она ответит: «Все крепнет!»
А если скажу: «Отдай рассудка мне часть, чтобы мог
Я жить!» – то услышу я в ответ: «Он далеко!»
Ты хочешь убить меня, лишь этого хочешь ты,
А я лишь к тебе стремлюсь, к единственной цели».
Услышав это, девушка воскликнула: «Ты отличился, царевич, и отличился Джамиль! Что хотела сделать с Джамилем Бусейна, когда он сказал это полустишие:
«Ты хочешь убить меня,
Лишь этого хочешь ты?»
«О госпожа, – отвечал Шарр-Кан, – она хотела сделать с ним то же, что ты хочешь сделать со мной, хотя даже и это тебя не удовлетворяет». И она засмеялась, когда Шарр-Кан сказал ей