диалогическая предикация автором голоса «общего мнения», приводящая к частичной объективации последнего.[117] Ироническая тень, падающая от авторского голоса, объективирует (монологически подавляет) «общее мнение». Эта объективация чужой позиции происходит потому, что авторский голос фактически приостанавливает здесь диалог, произвольно как бы завершая его в свою пользу. Именно вторичная авторская предикация и выполняет эту функцию монологического «завершения» диалога и объективации чужой позиции в некой поданной как «конечная» реплике. Вторичная предикация ДС, таким образом, двулика: ее семантическая природа и генезис отношений между ее субъектом и предикатом – диалогические, ее результат – монологический.
Не противоречит ли такая иерархическая интерпретация выше утверждавшемуся в качестве основополагающего тезису о равноправии голосов, находящихся между собой в синтаксических отношениях субъекта и предиката? Нет, не противоречит: голос, помещаемый в позицию субъекта, равен второму голосу в том смысле, что он сохраняет автономию – и будучи объективированным через предикацию вторым голосом, он остается самим собой, остается «вещью-в-себе». Мы продолжаем его слышать в полном смысловом объеме и можем без труда вычленить объективированный голос из ДС в его самостоятельной и референцирующей и предицирующей смысловой силе по отношению к Мердлю, чему никак не препятствует то обстоятельство, что мы одновременно слышим в пределах той же конструкции и другой голос, утверждающий нечто об этом голосе и тем объективирующий его.
Объективация смысла, помещенного в позицию синтаксического субъекта, является фундаментальным языковым принципом, согласно которому синтаксический субъект «берет» референт как «вещь» в ее объектной форме или, в другой терминологии, в состоянии «бытия-в-себе», в состоянии «самотождества», то есть «берет» вещь без тех субстанциальных и/или смысловых бликов, которые исходят от нее в состоянии «бытия-вовне». Это объектно взятое «бытие-в-себе», не предполагающее никакой собственной смысловой экспансии вовне, с другой стороны, не допускает и своего смыслового растворения в чужом смысловом пространстве. Предикация идет к «вещи-в-себе» извне, а она отражает эти извне исходящие чужие смысловые блики (то есть предикации) лишь на своей внешней оболочке, не пропуская их внутрь себя.
Иначе, как мы видели, обстоит дело в именующих речевых актах, например, логической или диалектической природы, в которых позиция синтаксического субъекта тоже «берет» вещь в состоянии «бытия-в-себе», но предикаты приходят к ней не извне, а как бы изнутри, «раскручивая» внутреннее смысловое строение этого «бытия-в-себе». Поэтому здесь и возможны как процесс «распускания» слова (понятия) в предложение, так и процесс «сворачивания» предикативного акта в именную группу или прямо в имя. В модифицированном виде, но то же самое мы имеем и в нарративных речевых актах (Лыжник улыбнулся, Иван зарядил ружьё), в которых