для стриптизерши, но Агнес же не была заурядной. Она лишь танцевала. Любой психолог скажет, что это проявление страха перед жизнью, потому что человек, который так и не смог залечить старые раны, больше всего на свете боится новых. Агнес совершенно не хотела вырастать, и вся ее жизнь лишь напоминала отговорку от этого процесса.
Первого звали Саймон, и он был на семь лет моложе – тот еще шутник. С ним жизнь казалась беззаботной и веселой, снимала все рамки, потому что смеяться дозволялось абсолютно над всем. Он превращал в анекдот любые горести, и плохое тут же забывалось, и когда они расходились, тоже помирали со смеху. А что с таким еще делать? Агнес бы удивилась, узнав, что Саймон женился и завел двоих детей. Он может схохмить и сейчас, но вообще – довольно серьезный человек. Просто с ней – с Агнес – он мог только смеяться…. И больше ничего. А что с такой еще делать?
Второго звали Марк – младше на десять лет – и он совершенно не умел шутить, но был так хорош собой, что это с лихвой компенсировало все недостатки. Правильный и честолюбивый он грезил о величии, но Агнес не обращала внимания на всю эту чушь, видя только его дьявольскую красоту. Но всё приедается, и в какой-то момент она перестала считать его красивым, ведь это оказалось его единственным преимуществом. Ей было бы очень странно узнать, что оставшись без нее, Марк перестал просто грезить и наконец занялся делом, получив приличную должность, еще будучи студентом.
Ну и третий – Брендон, в котором сочетались и душевная простота, и хорошее чувство юмора, и красота. Немного бесшабашный, но, возможно, это даже к лучшему, ведь рядом с ним Агнес волей-не волей становилась взрослей. И он был первым, кто заставил ее задуматься о том, что пора менять свою жизнь, уйти из этого гадюшника и начать всё заново. Потому что любил ее. Он довольно успешно работал моделью, но это ничуть не портило его. Брендон просто жил, от всей души радуясь тому, что имеет сегодня, и с восторгом ожидая новый день. Его профессия также не отличалась постоянством, но меньше всего Брендона волновало, что с ним будет в тридцать три. Его волновала только Агнес. Это виделось ей таким незрелым и глупым, ведь для него она желала самого лучшего – не такого, как в ее случае.
Но ее жизнь оказалась проще, намного проще. Потому что, по сути, ничего не пришлось решать. Выбор был сделан кем-то другим, а концовка предопределена.
Утопая в собственных размышлениях, Агнес даже не поняла, что произошло. Они поворачивали на желтый – за Брендоном имелся такой грешок, а Бобби Уинтон[3] заунывно тянул: «Синий бархат». Агнес любила старые песни, но эта почему-то всегда пугала. Теперь причина стала ясна – она была о смерти. Каждый ведь видит ее по-своему. Слышит ее дыхание.
А потом Брендон повернулся к ней и просто сказал:
– Извини.
Марте не нравилась Джулиана, что было взаимно. Эта ее отстраненность, нетерпимость и агрессия. Не подойти, не подъехать ни с какой стороны, словно к кактусу, потому что тут же следовала