Грифо. Дети, как всегда, прибежали сюда первыми, подгоняемые нетерпением и борьбой за лучшие места у ног взрослых.
Рядом с колодой из крепкого дерева сидел на корточках Танкмар, привязанный к столбу и беззащитный перед скверно настроенными мальчишками и девчонками. Пока что они довольствовались тем, что осыпали его насмешками и оскорблениями, сообщая, что он вскоре сможет зажать свою голову между коленями и посмотреть в собственную задницу. Однако за оскорблениями скоро последуют удары камней – сначала мелких, которые будут доставлять только боль, а затем больших, которые будут уже наносить раны.
Танкмар вспомнил, как он сам, взбудораженный, стоял среди таких же уличных проказников, когда в его родном селении казнили преступника. Теперь его взгляд скользил по грязным рожицам детей, на которых смешались жажда убийства и невинность.
«Когда-нибудь, – подумал он, – кто-то из вас точно так же будет ждать своего палача и вспоминать это утро».
Камень попал ему в голову, разбив до крови, и рассек щеку. Публика взвыла от восторга. Начало было положено, и первоначальная нерешительность, предшествовавшая этому насилию, улетучилась. Второй камень чуть не задел его, от третьего он вовремя отшатнулся. Грифо придется поторопиться, если он хочет заполучить свою жертву под топор живьем.
Солнце поднялось, и во все усиливающейся жаре в портовом квартале распространился запах разложения. Зловонные испарения города, злоба на лицах детей и пронзительное стрекотание цикад обостряли чувства Танкмара. «Какой печальный конец для человека с далекого севера», – подумал он, и от жалости к самому себе у него на глазах выступили слезы. Он понурил голову.
Когда он снова поднял глаза, площадь уже была забита зеваками. Плечом к плечу, череп к черепу триста или даже четыреста человек обступили осужденного. Многие из них защищали себя от жары кожаными колпаками или мокрыми полотенцами. Танкмар узнал в толпе тюрбаны мусульман, похожие на белые гнезда. Крики детей уступили место серьезным разговорам взрослых.
Возможно, Грифо был глуп, но он хорошо знал свое ремесло. Этим утром он заманил множество людей на рынок. Эта казнь может стать спектаклем, который еще долго будет служить источником разных анекдотов, рассказываемых в кабаках. «Толстый Грифо нанес удар, как берсерк, но голова не отделялась от тела. Эти саксы такие крепкие». – «Голова уже катилась по грязи, и тут парень встал и убежал оттуда на руках, как акробат, аплодируя ногами. Я видел это собственными глазами. Сам дьявол снабжает Грифо рабами».
Танкмар презрительно ухмыльнулся. «Смерть – сообщница торговли», – подумал он. Что значило потерять одного раба, если таким образом можно заполучить сотню клиентов?
Толпа справа от него пришла в движение. Сквозь нее пробирался Грифо. Голый до пояса работорговец демонстративно нес перед собой в руке топор на длинном древке со смехотворно маленьким лезвием. Это была, видимо, недавно поспешно выторгованная им безделушка, едва ли пригодная даже для рубки