на некоторое расстояние от погруженной в чтение императрицы. Всем было известно, что она не любила, когда ей мешали во время чтения, отдаваясь этому занятию со всей серьезностью, чем резко отличалась от своей предшественницы Елизаветы. Пока императрица читала письмо, приближенные переглядывались, бросали исподтишка взгляды на двух героев дня: нового фаворита Васильчикова и услужливого юношу Зорича. Кое-кто даже начал шепотом обсуждать возможные перспективы молодого гусара.
Конец всем разговорам и перешептываниям положила сама Екатерина. Дочитав письмо, она сложила его, улыбнулась и, покачав головой, обратилась к де Ружену, стоявшему, как и остальные, в некотором отдалении:
– Подойдите сюда, милый шевалье. Еще раз хочу выразить вам свою признательность за то, что доставили это послание. Как интересно узнавать мысли великого философа!
– Можно ли осведомиться, о чем пишет господин Вольтер? – спросил князь Голенищев, стоявший рядом с де Руженом.
– Ах, мой друг так меня захваливает! Представьте, он называет меня северной Семирамидой! А еще пишет, что в моем лице само солнце знания переместилось с Запада, где оно обитало ранее, на Север. Ну, это уж он преувеличивает. А еще рассуждает о некоторых мерах, необходимых для развития в нашем отечестве разных производств и для налаживания денежного обращения. Скажите, шевалье, а разве наш общий друг хорошо разбирается в денежных делах?
– Да, ваше величество, – ответил де Ружен. – Господин Вольтер, еще живя в Пруссии, весьма успешно занимался банковскими операциями, так что составил себе изрядное состояние. И теперь он совершенно ни в чем не нуждается, разве только в общении с такой великой государыней, как ваше величество.
– Ах, все вы, французы, любите льстить! – довольно улыбнулась Екатерина. – Ладно, пора возвращаться во дворец, к делам и государственным заботам!
С этими словами она встала и решительно двинулась к дворцу. Свита послушно пошла за ней. Все знали, что Екатерина твердо придерживается определенного распорядка дня. Например, теперь, после прогулки, у нее было отведено время для изучения государственных бумаг и приема послов. По этому случаю во дворец загодя прибыли английский посол Гуннинг и прусский посланник барон Кунц.
Войдя в гостиную залу, Екатерина поманила к себе управляющего дворцовым хозяйством Саморукова и что-то негромко ему сказала. После этого по пологой лестнице (императрица терпеть не могла крутых подъемов, и это знали все архитекторы, которые строили по ее заказам) в сопровождении канцлера Бестужева поднялась в свой кабинет.
Придворные стали расходиться. Де Ружен решил, что ему тоже настало время покинуть дворец и вернуться в гостиницу в Петербурге, где он остановился. Но тут к нему подошел дворцовый управляющий и обратился к приезжему с такой речью:
– Милостивый государь! Извольте вместе с господином Полье, что прибыл вместе с вами, проследовать в отведенные для вас покои. Ее величество соизволила распорядиться, чтобы вам были отведены комнаты на