уме или как? Сама понимаю, что не дело, но как-то же вы с ним умудряетесь советоваться. Вот и клип сделали ни на кого непохожий – многим, я знаю, нравится…
– Надо говорить «гуру», – педантично поправил Владимир. – К сожалению, у Аркадия Николаевича сейчас не лучший период. Женя и Дмитрий недавно навещали его в больнице…
– Не надо бы Димочке лишний раз туда ходить. Сам бы лучше сходил или Егорка с Олечкой. Не ровен час…
После начала творческой деятельности ансамбля «Детдом» диагнозы членов группы нигде и никем не афишировались. Даже ушлые журналисты как-то описывали все в прошедшем времени: воспитывались в интернате для умственно-отсталых, а потом… Потом, получается, вылечились полностью и окончательно. Святая сила искусства. Или изначально были здоровы, что тоже годится. Карательная психиатрия, печальная участь оставшихся без родителей детей…
Все эти варианты не имели никакого отношения к истине. Относительно психически здоровым можно было считать Владимира, у которого из-за событий раннего детства, возможно, действительно сформировалась лишь функциональная задержка развития. У Ольги не было никакой задержки, зато имелось множество плавно перетекающих друг в друга страхов, от которых она время от времени пряталась в самые неожиданные места. Особенно она почему-то боялась воды, никогда в течение сознательной жизни не плавала ни в реке, ни в бассейне и даже не принимала ванну. Мылась только под душем. Женя имел в своем активе периодически (впрочем, в последние годы достаточно редко) возникающие припадки неконтролируемого буйства, которые, несмотря на внешнюю Женину субтильность и маленький рост, делали его опасным для окружающих. Егор же иногда, без всяких внешних причин, попросту «отключался» и тогда ложился на кровать или на пол и лежал молча, глядя перед собой широко открытыми глазами и не отвечая на вопросы окружающих. Врачи полагали, что в Женином и Егоровом случаях речь идет о какой-то очень ранней, скорее всего, перинатальной травме и следующем за ней органическом поражении головного мозга. Сия травма уже случилась, все свои поражения нанесла, и теперь с ней можно было только жить, надеясь на какую-то последующую компенсацию. Ольге традиционно ставили диагноз «неврастения». В случае же Дмитрия явно имел место какой-то процесс и прогноз все время оставался муторно-неясным. Когда Дмитрий впадал в окончательный пессимизм, он всегда приставал к Жене (почему-то только к нему) с одним и тем же вопросом: «Обещай мне, если я окончательно свихнусь, лягу в угол и буду слюнями истекать, ты меня убьешь. Пристрелишь или еще как-нибудь, все равно. За грех это не сочтется, потому что я тогда буду уже не человек. А мне так спокойнее жить будет. Обещаешь?» – Женя, серьезно кивая, каждый раз обещал непременно пристрелить друга в случае вышеописанного неблагоприятного развития событий. Дмитрий, как ни странно, после очередного такого обещания сразу успокаивался.
– Аркадий Николаевич сам просил Дмитрия прийти, – пожал плечами Владимир. – Сказал, что давно с