и князь Долгоруков ретировались поближе к царю, однако стрельцы не обратили внимание на обоих царедворцев. Выборные упали перед царем на колени.
– Смилуйся, государь! – вскричал самый старший из них. – Пощады молим!
Федор Алексеевич выпрямился и отвел от себя руки братьев Лихачевых.
– Что за нужда привела вас ко мне?
– Управу ищем на полковника Семена Грибоедова! Он, бесчестный, совсем нас уморил поборами да тяготами!
Государь, не устояв, покачнулся, но не упал, потому что успел ухватиться руку старшего Лихачева.
– Князь Юрий Алексеевич! – обратился царь к князю Долгорукову. – Повелеваю тебе расследовать сие дело!
Глава Стрелецкого приказа низко поклонился.
– Слушаюсь, государь!
Федор Алексеевич опять заговорил со стрельцами, и с каждым словом его голос все больше слабел:
– Даю слово государя, что, ежели ваш обидчик виновен, он будет строго наказан.
Стрельцы отвесили земные поклоны с таким пылом, что от их лбов затрещал пол.
– Век будем молить за тебя Бога и детям накажем! – проорал один из них.
Осмелевший Языков выступил вперед.
– А теперь ступайте отсель! – сердито велел он выборным. – Совсем вы уморили государя!
Стрельцы поспешно вскочили и, кланяясь на ходу, стали пятиться задом по ступенькам. Когда Лихачевы увели совсем сникшего Федора Алексеевича, Языков и князь Долгоруков вновь остались вдвоем. Они злобно разглядывали растекшиеся по боярской площадке лужи.
– Холопье отродье! – выбранился князь. – Для них все одно – что государевы палаты, что скотный двор.
Главе Стрелецкого приказа было из-за чего сердиться: за время последнего приступа болезни царя не только сам князь Юрий Алексеевич, но и заменявший его на службе сын, князь Михаил Юрьевич, привыкли к спокойной жизни. Теперь от них обоих потребовали деятельности, а они предпочитали заниматься своими обязанностями не слишком ретиво – без ущерба собственному здоровью. Отлынивать от службы возможности не было: добрый и незлобивый государь умел проявлять требовательность и всегда держал свое слово, кому бы его не давал, не страдая забывчивостью, свойственной многим власть имущим. Надеяться на скорую смерть царя тоже не стоило: четыре года назад Федор Алексеевич едва не испустил дух, но вдруг в одночасье выздоровел и развил бурную деятельность.
Князья Долгоруковы принялись за выполнение царского повеления и за один день полностью доказал вину Семена Грибоедова. Государь Федор Алексеевич, узнав о результатах расследования, продиктовал следующий указ:
«Семена Грибоедова сослать в Тотьму, и вотчины отнять, и из полковников отставить».
Однако это повеление осталось на бумаге, потому что царь окончательно слег и 27 апреля скончался. Семена Грибоедова отпустили из-под ареста, оставив в прежнем чине. Он, впрочем, как и другие полковники, вдруг резко изменил