Стрелецкий бунт. Роман. Вера Гривина

Под глазами у Милославского были синеватые мешки, а на голове почти не осталось волос, да и его бороденка отнюдь не отличалась густотой. Характер Иван Михайлович имел упрямый: мало кому удавалось переубедить этого человека.

      Членов семейства Толстых пригласили на эту пирушку, как родственников Милославского, хотя нельзя сказать, чтобы в их отношениях царили дружба и взаимопонимание. Иван Михайлович не жаловал женатого на его сестре Андрея Васильевича Толстого, и, когда имел возможность, не помог ему стать боярином. Свояк платил шурину той же монетой, поэтому встречались они редко и общались с прохладцей. Старшего племянника, своего тезку, Милославский тоже не особенно привечал, зато благоволил к младшему – Петру. Впрочем, это благоволение мало отразилось на судьбе Петра Андреевича Толстого, которому не удалось к его тридцати семи годам получить хоть какой-нибудь придворный чин. Тем не менее младший Толстой совсем не обижался на дядюшку.

      У Петра Толстого было некрасивое, но весьма выразительное лицо с большим лбом, мохнатыми бровями, глубоко посаженными глазами, крупным носом и тонкими губами. Коренастый и невысокий он, несмотря на свой далеко уже не юношеский возраст, сохранил необычайную живость и подвижность. Ему явно не хватало поля деятельности, на котором о смог бы проявить свои способности.

      Говорили за столом, разумеется, о воцарении десятилетнего сына государя Алексея Михайловича, о новом возвышении Нарышкиных и о возвращении из ссылки Матвеева.

      – Вот попали мы, так попали, – ворчал Милославский. – Никому теперь пощады не будет. Не нынче, так завтра Матвеев начнет всех в бараний рог скручивать, а родичи царицы Натальи Кирилловны будут ему помогать.

      – А может, ничего страшного не случится, – возразил ему старик Толстой. – Были же они у власти.

      – Тогда государь Алексей Михайлович не давал им разгуляться, – настаивал на своем Иван Михайлович. – Нынче же некому держать их за руки. Языков и Лихачевы уже в опале, а вскорости и до вас дойдет черед.

      – Вы, Толстые, водили дружбу с Языковым, – подал голос князь Андрей Хованский. – Теперь молите Бога, чтобы не попасть на плаху…