Анекдоты для Геракла. Удивительные приключения Алексея Сизоворонкина – бухгалтера и полубога
допотопным светильником, стояла копия сосуда, который сжимал в руке Сизоворонкин. Но пробовать то, что было налито в копию серого мира, чем-то схожего с Царством мертвых, ему категорически не хотелось.
– А ведь придется, – вздохнул он, кое-как наматывая на бедра длинный кусок ткани.
Лицо старика, теперь сидевшего за столом, не выразило при появлении полубога никаких чувств. Наверное, потому, что на нем просто не оставалось места для чего-то иного, кроме грусти. Не легкой меланхолии или, как раньше говорили, сплина. В лице этом давно и прочно поселилась вселенская грусть. Оно не изменило выражение, даже когда Алексей поднял со столешницы бокал, и, держа его подальше от собственного, в котором перемешались безумная страсть и лучшие яства всех времен и народов, отхлебнул из нового сосуда.
Лучше бы он этого не делал. Лешка рухнул на стул рядом с незнакомцем, придавленный к полу чудовищным грузом беспросветной тоски. Все, что было внутри него черного и грязного, взбаламутилось, заполнило тело без остатка.
– Давайте поговорим о смысле жизни…
– Не хочется.
– Ладно, пойдем длинным путем. Хотите выпить?
Вообще-то такой анекдот нужно рассказывать женщинам. Но унылый мужчина за столом кивнул, и Алексей подсунул ему Грааль. Свой, конечно. По мере того, как огромный кадык на морщинистой, плохо выбритой шее скакал все быстрее, а глаза над бокалом выпучивались в изумленной, а потом восторженной гримасе, Сизоворонкин понял, что с бокалом он угадал. А когда незнакомец, наконец, со стуком опустил волшебный сосуд на столешницу, Лешка даже чуть не отскочил от него в угол – таким желанием было заполнено сейчас лицо старика. Впрочем, стариком этого человека называть было рано. Несколько глотков из Грааля разгладили его морщины; заполнили румянцем щеки, а глаза, как уже говорилось, заставили сверкать ярко и ищуще.
– Потом, – остановил, наконец, его порыв Алексей, успевший тоже испить оживляющей влаги, – потом пойдешь отрываться. Сначала ответь мне – зачем ты пьешь эту гадость?
Он потряс емкостью в левой руке, заставив румянец на щеках незнакомца чуть потускнеть.
– Деклетианий. Так зовут меня, чужеземец.
– Ну, не такой уж я и чужеземец, – проворчал про себя Сизоворонкин, – настоящий Геракл тоже был… является греком, как и ты, парень. Алексей (это он представился уже вслух, тоже ограничившись именем). Так что заставляет травиться этим?
Бокал еще раз плеснул своим содержимым.
– Это сосуд греха, чужеземец, – начал пояснение Деклетианий, – мудрец, что подарил его, предполагал, что со временем он может явить миру остальные пороки, ради которых стоит жить на земле. А как узнать, что питье в этом сосуде (он ткнул пальцем в Грааль, несущий тоску) несет нечто иное, чем уныние? Только попробовав.
– Ага, методом проб и ошибок, – сообразил Алексей, – только вот тебе еще одна ошибка, экспериментатор.