видно, как Грейси глотнула. Потом она кивнула.
– Это свободная страна.
Возможно, раньше он ошибался, подумал Джеймс. Возможно, пора перестать избегать этой ситуации. Может быть, ему нужно применить к Грейси те же принципы, которые он использовал в отношениях с другими женщинами. С самого первого момента их знакомства он играл с ней по ее правилам, но, возможно, пришло время прекратить это делать.
– Что изменилось со вчерашнего дня?
Джеймс задал ей прямой вопрос, как задал бы любой другой женщине. Намеки и предположения были не по его части, в общении он предпочитал прямоту.
Грейси дернулась так, словно он дал ей пощечину. Потом покачала головой.
– Ничего не изменилось. Совсем ничего.
Он поднял одну бровь.
– Неужели? Дело в том, что за последние двадцать четыре часа ты ни разу не назвала меня занудой. По-моему, это новый рекорд.
Грейси сцепила руки так крепко, что костяшки пальцев побелели.
– Я выполняю наше соглашение о перемирии.
Джеймс перевел взгляд на ее губы и задержал его там дольше, чем допускали нормы вежливости.
– Когда в доме моей матери я не стал есть десерт, ты не сделала ни одного саркастического замечания.
Грейси быстро провела кончиком розового языка по своей нижней губе.
– Это твое тело. Если ты обращаешься с ним как с храмом, мне-то что?
Джеймс хмыкнул. Грейси скрестила ноги и снова раздвинула их, ее голубые глаза потемнели. Джеймс усмехнулся.
– Сегодня утром я пробежал десять миль.
Она расправила плечи, в ее глазах блеснул уже знакомый Джеймсу огонь.
– Это ужасно. Ты больной на всю голову.
Он засмеялся, потом выпрямился, оттолкнувшись от стены, и шагнул к Грейси.
Она втянула воздух.
– Что ты делаешь?
Он показал на пятачок на ступеньке рядом с ней:
– Собираюсь сесть.
Ее щеки снова слегка покраснели.
– А-а… ладно.
Он сел на ступеньку, и его бедро коснулось ее бедра. Грейси напряженно застыла, но Джеймс, вместо того чтобы отодвинуться и дать ей больше пространства, не двинулся с места. Грейси не отстранилась, но он подозревал, что ею двигала скорее гордость, нежели инстинкт, потому что каждый мускул в ее теле казался тугим от напряжения. Она смотрела на Джеймса дерзко, с вызовом, но ее грудь часто поднималась от быстрых неглубоких вздохов. Он знал, что мог бы ее поцеловать, и она бы ему позволила. Напряжение между ними было так сильно, что если бы он это сделал, наверное, разверзся бы ад. Джеймс мог представить эту картину очень отчетливо, но прогнал образ прочь. Секс ничего не решит. Будь она обыкновенной женщиной, возможно, он мог бы допустить, чтобы страсть взяла верх, но с Грейси это было невозможно. Слишком тесно жизнь Грейси переплетена с его собственной. Но то, чем они занимаются, тоже не работает, и в этих их «не-отношениях» кто-то должен проявить здравый смысл.
Джеймс поставил локти на колени и сплел пальцы рук.
– Мне трудно освоиться с этим нашим перемирием.
– Что