по своему духу. А поэтому и веру себе выберешь сам, и власть имущие, ум имея, тебя слушать будут. Понимать, так до конца и не поймут, как любого из нас суть ведающих, но слушать тебя князь Киевский Владимир и уважать за мнение твое бескорыстное и особое будет, это точно. Русь станет христианской. И, поверь мне, уже скоро. Великое государство на ее месте стоять будет в веках, хотя и бед переживет немало.
Многие народы, и те, что с верой иной, в государстве том жить смогут, благодаря доброй душе людей русских и терпимости веры Христовой. Основа Руси – чистая душа ее народа с верой Христовой святой воедино соединенная. И пока основа эта жива, никакие силы народ ваш не согнут и ни один враг вас не повергнет. И как бы ни было вам трудно, Бог вас будет хранить, северный народ, а вы собою сохраните и убережете многих. В этом ваше предназначение, варяг, и твое тоже.
И если хватит широты души и глубины ума, возьмите самое хорошее, что есть в Византии – веру, а золото, омытое в крови людской, оставьте нетронутым, ибо не принесет оно счастья ни вам, ни детям вашим.
И если сложится так, как я это вижу, то суждено вам быть первыми варварами в истории мира, которые пришли с мечом, чтобы наполнить душу народа, а не его карманы. И за это Бог воздаст вам во многом.
А потому и ответ на незаданный вопрос твой. Иди, Византия обречена, заберите с собой на Русь и там сохраните веру святую. Первым из многих сам ты ее обретешь, а следом семью и Родину. В этом – смысл твоей жизни. Без этого свобода твоя пуста и никчемна. Служение отчизне, забота о семье, защита веры своей – высшее предназначение воина. И только на Руси ты воплотишь все это в жизнь, и при этом сможешь сам остаться свободным.
А сейчас собирайся, самое время тебе идти. Князь, поди, уже заждался. Без тебя песня не сложится, не взять ему Корсуни. Помни, воин, вера в учение Господа нашего – залог совести и свободы воли твоей.
Жробейн, приладив к поясу оружие, закинув за спину лук, подошел к знахарке, сидевшей за столом, и произнес:
– Благодарю тебя, тетушка, за заботу, кров и жизнь мою, тобою спасенную. За мысли твои вдвойне признателен. А я пошел, до Корсуни путь не близок. Поспеть бы дня за два.
– Постой, воин, не все свое еще забрал, – она протянула туго набитый кожаный кошель, смотря хитрыми глазами на варяга. – Твой, небось?
Затем, взяв его за руку, проводила на поляну, выгороженную бревнами, где мирно пасся его конь, уже оседланный и готовый следовать в путь со своим хозяином. Видя замешательство варяга, женщина с доброй улыбкой вытащила из-за спины сверток.
– А вот и мой подарок тебе.
Жробейн развернул холст, и в его руках оказалась старая книга в потертом кожаном переплете, инкрустированном золотом, на золотой застежке красовался большой голубой камень. Это было греческое Евангелие.
– Век тебя буду помнить, тетушка. Доведется ли свидеться? Но слова твои до смертного часа в голове