всегда приводят ее мне в пример, – грустно подметила Полина.
Она выключила свет и легла в кровать. Традж и бульвайк молчаливо замерли возле нее, позволяя заснуть и не мучиться всю ночь. Как-никак они оба заботились о ней, только каждый делал это по-своему.
Глеб Гуров не вспоминал Полину. Если молодая любовница решила расстаться, так тому и быть. Он уже давно получил от нее все, что хотел. Получил от ее тела. Как человек она его не интересовала. Молодая и глупая. Именно так говорил ему бульвайк. Говорил намного раньше, чем Полина решила поставить крест на этих отношениях. Говорил, потому что заботился о Глебе, оберегал его, заранее предвидя финал этой истории. Благодаря этому сейчас, когда Полина вычеркнула себя из его жизни, Глеб Гуров не остался один. У него была Лизавета Степченко – зрелая замужняя женщина из высшего общества, куда Глебу Гурову путь был закрыт. Но именно это и подкупало в Лизавете – красота, высокое положение, ум. Эта женщина могла выбрать себе в любовники кого угодно, но выбрала его. Об этом говорил ему бульвайк по несколько раз на дню, заставляя гордиться собой. Но потом этого стало мало. Мало для бульвайка. Мало для Глеба Гурова. Несколько раз в месяц Лизавета приходила к нему домой, проводила с ним пару часов, а затем исчезала в вечерних сумерках.
Встречи с Лизаветой несли нечто большее, чем мог себе представить Глеб Гуров. Каждую проведенную с ней ночь он чувствовал себя другим человеком, понимал это, но не мог объяснить. Что-то менялось внутри него, словно какая-то часть его беспокойного сознания ретировалась при виде этой женщины. Это происходило потому, что находившийся рядом с Лизаветой демон делал бульвайка беспомощным, лишал его сил. И даже после, когда демона не было рядом, бульвайк долгое время оставался слабым. Что до демона, то он даже не замечал существо. Для него это был не более чем безликий силуэт, ореол которого неизбежно погаснет. Ни один традж, ни один бульвайк не мог в одиночку противостоять ему. Опекаемый ими человек неизбежно оставался один. Таково было положение вещей. Там, где жили ангелы и демоны, не было места траджам и бульвайкам.
Но бульвайк Глеба Гурова не собирался сдаваться. Он сам выбрал эту женщину, потому что рядом с ней был демон. Выбрал, желая испытать себя. Испытать весь свой род. Он жаждал борьбы и собирал для этого соплеменников, приводил их к Глебу Гурову. И вместе они строили план грядущего сражения, надеясь, что беспечность демона сыграет с ним злую шутку.
Это был дерзкий замысел, который сводил Глеба Гурова с ума. Бульвайки превратили его в пешку. Их собиралось все больше и больше. Они шумели и галдели. В голове творился хаос. Чем настойчивее Глеб Гуров пытался не думать о Лизавете, тем больше мыслей о ней заполняло его сознание. Он вспоминал ее, когда ехал на машине, вспоминал, когда ложился спать, вспоминал во сне. Она была повсюду. Слишком многое напоминало о ней. Здесь они познакомились. Здесь она сидела, когда он сделал ей первый комплимент. Здесь они занимались любовью. Здесь просто молчали, потому что это был один из тех моментов, когда слова совсем не нужны…
Глеб Гуров понимал, что она никогда не будет