сразу ударить, он, видите ли, покрасоваться решил. Взять, типа, на понт, да еще и получить удовольствие от процесса. Дебил, однозначно».
Конечно, можно было аккуратно завести собственный локоток на его полусогнутую ручонку и одним движением вывернуть ее до хруста в суставах, но… Подобный способ показался мне слишком гуманным. Поскольку нехрен клиента жалеть, раз уж он сам нарывается не по-детски. К тому же ругается всякими там нехорошими словами и из пасти у него разит отнюдь не лавандовым маслом…
Словно в «испуге», я сначала отпрянул от гопника, а затем, вцепившись обеими руками в чужую ветровку, выставив локти наружу и блокируя тем самым возможный удар кастетом, резко боднул его головой в нос, одновременно шарахнув каблуком по левой ступне. Со всей своей пролетарской ненавистью.
– У-е-е! – потерявший кепочку урка отшатнулся от меня, хватаясь рукой за сломанный шнобель. А после удара под дых вообще – сложился пополам и грузно осел на заплеванный пол вагонного тамбура. Звякнул упавший рядом «кастет». «Хм, действительно, барашек от вентиля».
Отбросив ногой железяку, я шагнул к хмырю и пнул его в бок. Не с целью добить, а чисто из вредности. И еще для острастки. Чтобы не думал, будто тут медом намазано и что процесс вразумления уже завершен.
– Ты на кого, сявка, пасть разеваешь? – сжав пальцами ухо «клиента», я сперва крутанул, а потом дернул его на себя, разворачивая вверх бритую башку уркагана.
– И-и-ы-ы! – взвыл тот, даже не пытаясь вырваться, вращая выпученными с перепугу глазами.
– Гогу знаешь, козел?
«Клиент» усиленно закивал.
– Ответ неправильный, – усмехнулся я, наступая ему на ладонь и вдавливая ее каблуком в пол.
Вой хмыря тут же перешел в визгливый скулеж.
– Так я жду ответа на поставленный мною вопрос.
Цитата из «Ивана Васильевича» пришлась к месту. Урка перестал скулить и отчаянно замотал головой. Типа, знать не знаю, ведать не ведаю. «Ну да, и впрямь. Откуда тебе, дураку, знать, кто такой этот таинственный Гога?»
…Гога, точнее, Игорь Агафонович Бодачинский, был в нашем институте фигурой известной. И не просто известной – легендарной. Анекдотов про старшего преподавателя кафедры высшей математики ходило не меньше, чем про Чапаева или Штирлица, а любые его «публичные» выступления моментально раздергивались на цитаты и афоризмы. Лично мне больше всего запомнилась его фраза про розги и дифференциальное исчисление: «Я могу научить дифференцировать любого. Дайте только розги. Дайте мне розги, и вот этот… нет, лучше – этот, будет дифференцировать. И еще руки ему свяжите. А потом руки развяжут, и он будет-будет-будет дифференцировать … Дифференцировать при должном терпении можно научить и зайца, а вот интегрированию зайца не выучишь – уши не те».
Гогу студенты, с одной стороны, боялись («на экзаменах – чистый монстр»), а, с другой, едва ли не боготворили, в деталях запоминая каждую встречу с этой незаурядной личностью. Приводя в пример, цитируя, пугая его именем еще не въехавших в тему граждан…