бы не отбился от выпускания мозгов.
– Выпускание мозгов? Это болезненная операция?
– Достаточно. Хотя голову и не трогают. И длится она долгое время. В школу детей забирают маленькими, им говорят: «Здесь вы наберетесь ума». И правда, приходят в школу малыши хорошими – чистое золото! И вот их начинают пичкать. Понемногу, по капельке выжимают из них добрые живые соки мозга. И забивают детские черепушки датами, перечнями, всякой мурой. Выйдут они из школы – голова безмозглая, механизм заведен как надо – сейчас шляпу снимут перед всяким, кто на них посмотрит. Уж куда лучше: один вчера снял шляпу даже передо мной. Они служат на побегушках, делают самую грязную работу да еще говорят спасибо, что им, понимаете, дают жить! Они прямо-таки гордятся тяжелой работой и работают даром. После того, как их напичкают. Видите, там парень пашет?
– Да, – сказал Ангел. – Его тоже напичкали?
– Ну да. Я знал, что вы способны понять. Я сразу увидел, что вы правильный. Разве ж это не смешно – столько столетий цивилизации, а этот безмозглый осел на косогоре так и исходит седьмым потом, надрывается! А ведь он англичанин. Он принадлежит, так сказать, к высшей расе во всем творении! Один из повелителей Индии! Да это ж курам на смех! Флаг, который тысячу лет реет над полями битв и над всеми морями, – это его флаг. Вот что из нас делают».
Скоро Ангел и сам столкнулся со странностями человеческого быта.
Например, Викарий учит его: будьте вежливы, никогда не позволяйте даме нести что-нибудь тяжелое, просто скажите ей: «Позвольте мне». Но тут же выясняется, что так нельзя почему-то обращаться к горничной. Вообще, противоречий возникает так много, что Ангел хватается за голову. И вот однажды, когда он гулял по окрестностям и размышлял о своих необычных отношениях с одной местной девушкой по имени Делия (он часто играл на скрипке, и она, кажется, понимала его музыку), вдруг снова над Сиддертоном поднялось какое-то сияние. Даже не сияние, а настоящий обжигающий огонь. Вся деревня (кроме пожарной команды, которая искала ключ от сарая, в котором была закрыта пожарная машина) толпилась перед пылающим домом, и слышались тревожные голоса: «Делия вошла туда… Она вошла в горящий дом… Она крикнула, что спасет скрипку этого урода…» (Скрипку Ангела, разумеется, – Г. П.).
А потом ангела увидели из толпы: «Вот и он!»
«Викарий (ему как раз перевязывали обожженную руку) повернул голову, и они с врачом увидали Аангела – черный силуэт в рамке двери на густо-красном фоне огня. Это длилось десятую долю секунды, но оба, и викарий, и врач, не могли бы запомнить свое мгновенное видение более отчетливо, даже если бы оно было картиной, которую они разглядывали часами. Затем Ангела скрыл какой-то пылающий предмет, упавший в проем двери. Послышался крик: «Делия!» – и больше ничего. Только огонь взвился ослепительным пламенем, которое вознеслось, казалось, в бездонную высоту – ослепительное ровное сияние, прорезаемое тысячью сверкающих вспышек, подобных взмахам сабель. Сноп искр, пылая тысячью цветов, взвихрился и исчез. Одновременно, наверное, по странному совпадению, некий взрыв музыки, как