попытался ободрить он ее.
– Знать бы еще, как это сделать, – грустно отозвалась Алика.
– Может, для начала его картины на стенах заменить на твои? – предложил Вадим и осмотрелся. В квартире Алики неизменно вставало солнце, и каждая картина упрекала рассветом несостоявшейся любви Художника.
– А то у тебя не дом, а музей памяти, – добавил он.
– Не место здесь моим картинам, это Его дом, – резко высвобождаясь, сказала Алика. И Вадим почувствовал, как грубо он вторгся в чужую святыню.
– Прости, я не имею права давать советы, – попытался он исправить положение. – Я и сам не жил еще, лишь читал, как другие живут. Книги – единственное, что у меня сбылось в жизни. Я нигде не был, ничего не видел, кроме поездов, спешащих в столицу. По книгам я учился жить. Трудно что-то понять, опираясь лишь на выдуманный опыт, – оправдывался он, как мог.
Но Алика не возненавидела его за вторжение, напротив, впервые за последние семь безысходность минувшего ушла в картины, и давно забытое ощущение легкости вновь покорило ее, словно она уже держала в ладонях солнечный луч будущего.
– Спасибо тебе, – одними губами прошептала она.
– За что? – удивился Вадим.
– За то, что говоришь со мной об этом. Никто не хочет знать о моем прошлом, но я все еще там живу. Все спешат вперед, не оглядываясь, а я торможу их. И они уходят. Даже подруги мне перестали звонить. Иногда мне кажется, что более одинокого человека, чем я, нет на свете, – сквозь слезы она снова улыбалась, и улыбка благодарности превращала ее в клеверный сон Вадима.
– А твой автопортрет, можно мне его еще раз увидеть? – вспомнил Вадим о картине.
– Я продала его на выставке.
– Жаль! Ты выглядишь очень счастливой на портрете, словно летаешь, мне бы хотелось вернуть тебя – ту, прежнюю.
У Вадима был вид человека, утратившего мечту, и Алика решила подарить ему эту картину во что бы то ни стало. К тому же ей самой вдруг до головокружения захотелось повторить безвозвратно ушедшее ощущение полета тех дней. Вызвать его в памяти помог бы ее автопортрет семилетней давности. На картинах она умела видеть сквозь время.
И сейчас она стояла напротив чистого, как завтрашний день, холста и пыталась вернуться в прошлое. Это было похоже на парадокс, но она не могла восстановить картину по памяти. Семь лет она жила лишь прошлым, и вот именно теперь, когда воспоминания так необходимы, они ушли в приоткрытую дверь и забыли дорогу назад, как бы она ни звала их обратно. Из зеркала на нее смотрела уже совсем другая женщина. Вновь поймать те летящие по ветру движения счастья не получалось. Она пробовала рисовать снова и снова, но тщетно.
Она медленно прошлась по комнате, задержавшись у туалетного столика и еще раз взглянув на себя в зеркало, потом решительно взяла в руки записную книжку и набрала номер знакомого коллекционера.
– Я хотела бы выкупить свою картину. Странно звучит, но так сложились обстоятельства. Или могу предложить взамен другую, – потребовала она.
– Алика,