на секунду стало стыдно за нелепость ситуации и глупые слова, первые, что пришли на ум после падения. Но в следующий момент он понял, что произошло чудо, в которое он не мог поверить. И первым желанием было повторить опыт. Максим открыл форточку и затянулся сигаретой, выдыхая полной грудью в осеннюю ночь. Возбуждение, охватившее его, потрясывало все тело, и мысли не могли обрести покой. Скорее, это был ступор, произошедший от понимания новой реальности. Но, когда сердце перестало бешено колотиться и мысли обрели былую ясность, Максим с совершенной очевидностью понял, что к опытам нужно подойти с большей ответственностью, чтобы не наделать глупостей. Один за другим окурки набивали пепельницу, как шпроты банку. Максим сидел на рабочем столе, подперев обеими руками голову, уткнувшись взглядом в огни ночной Москвы. Нет, это была не поза мыслителя. Он имел вид человека, пережившего эмоциональный шок Такой вид бывает у влюбленных, людей, потерявших близких, или хронических мечтателей. В дверь постучали.
– Да-да, – задумчиво произнес Максим.
– Старик, ну ты даешь! – ворвался в комнату Димка, заменяя по уровню производимых децибелов цыганский табор. – Мы все тебя потеряли. Телефон не берешь, сам не звонишь…
– Кто все? – все так же задумчиво пуская кольца дыма в открытую форточку, скучно спросил Максим.
– Как кто?! Да все. Стас так последнее время по несколько раз в день спрашивает, куда ты пропал.
Максим наконец-то развернулся в сторону друга, и его лицо выразило некоторое удивление.
– Арина, – продолжал Дима, – несколько раз звонила, а вчера зашла ко мне. Одним словом, она просила меня посодействовать в вашем перемирии. Гордость ей не позволяет заявиться к тебе. Ты сам-то не скучаешь по ней?
Максим ответил молчанием. Он скучал по Арине. По ней нельзя было не скучать. Эффектная, подтянутая, она всегда излучала позитив и энергию. Люди к ней тянулись, как мотыльки к свету. Она всегда, или почти всегда, старалась слиться в унисон с настроением Максима и окружала его заботой и вниманием. Окружающим не надо было лишних слов, чтобы понять, как любит и ценит она его. И Максу, конечно, не хватало ее любви, ее тепла, ее идеального упругого тела, в конце концов. Женщины, встречающиеся на жизненном пути Максима, – а он всегда был интересен для них, – в итоге проигрывали Арине не в одном, так в другом. Тот комфорт, которым окружила Ариша Макса, стал для него за последние годы нормой, и, потеряв его, Макс утратил и покой. Но все же они были очень разные. Аришка смысл жизни находила в каждом прожитом дне. Она любила шумные компании и всласть погалдеть, обсуждая самые незначительные события текущих дней, смачно потягивая очередную порцию алкогольного коктейля. Она любила жизнь. Жизнь любила ее. Вечерняя Москва, тусовки, ночные клубы были площадкой для ее ежедневной деятельности. Впрочем, это было абсолютно нормально для молодой особы двадцати пяти лет отроду. Это Макс, скорее, был белой вороной в ее компании. Он как-то рано повзрослел, ненормально много читал, не разменивал время