немощь.
– Не знаю, Глаша, – вполголоса произнес Тихон и опустился в кресло, напротив девушки. Затем подвинулся к ней едва не вплотную и пристально поглядел ей в глаза. – Не могу сам себя понять…
– Что это, в самом деле, – прошептала она и также оглянулась на родителя. Тот, по счастью, уже скрылся наверху, однако вполне мог и затаиться, прислушиваясь. – Что за таинственность, Тихон Иванович? – Девушка печально накрутила едва прихваченные волосы на ладонь и вздохнула. – А то я не ведаю, что вы со всеми прочими по Манефе вздыхаете? В том странного нет ничего, она и красива, и богата. А тут еще знаки внимания от нее получили, вот у вас голова и вскружилась. Вы за тем лишь пришли, чтобы извинение мне принести за отложенный танец? – Она приготовилась встать, уперев руки в кресло и не глядя на поэта. – Будьте покойны, дружба наша не пострадает. Можете во всякий день к нам в гости являться. Вам чаю, может быть, или кофею заварить?
– Постой, Глаша, – горячо сказал Тихон, стараясь при этом не шуметь. Он ухватил девушку за теплую ладонь, и она отняла ее не тотчас, а после порядочной паузы. – Я ведь не только за этим явился. Не нужно мне никакого чаю, времени в обрез.
– Что? – нервно прошептала Глафира и порозовела. – Право, я не…
– Послушай же меня. Поехали немедленно в ваше поместье, а по дороге я все тебе расскажу.
– Что расскажешь? – Она в ужасе прикрыла губы пальчиками.
– Все, я же сказал.
– Позволительно ли?..
– Но я же привез тебя в Собрание! – не вытерпел поэт и вскочил. – Дело чрезвычайной важности, – сдерживаясь, заявил он тихо, – касается Акинфия и самой его жизни. А к вечеру я доставлю вас обратно, обещаю.
– Как? Да что это вы говорите, Тихон Иванович? Я должна сказать батюшке, если брату грозит опасность!
Тихон в отчаянии выдохнул и схватился за локоны парика, будто желая сдернуть его с головы и порвать на клочки. Женщины! Как же с ними трудно дело иметь. Он уже собрался повторить наскок в новых выражениях, как Глафира подняла руку и с решительным видом кивнула:
– Ну хорошо, полагаюсь на вашу порядочность.
– Да, да, полагайтесь. Так я жду вас? Но надобно поторопиться, пока не случилось худого.
– Одеться позволите?
Девушка споро скрылась наверху, откуда Тихон разобрал негромкие голоса. Ему почудилось, будто родители Глафиры высказывают недоумение и даже озабоченность стремлением дочери немедленно отправиться в имение. Неудивительно, ведь у нее сегодня-завтра должны были возобновиться занятия с учителями.
Тихон в волнении принялся расхаживать из угла в угол, то и дело натыкаясь на мебель. Чем дальше, тем в большее беспокойство по поводу друга он впадал. Как бы сгоряча не натворил непоправимого! А ведь каким хладнокровным ученым казался… Впрочем, ведь может еще статься, что Акинфий не виновен и сейчас спокойно тягает свои каменные образцы. Однако недобрые предчувствия обуревали поэта с ужасной силою, принуждая стискивать кулаки и едва не подпрыгивать от нетерпения.
Наконец