иди, ставь самовар!
Клавдия (задумчиво, глядя на Полину). Не рано ли?
Наташа. Не смущай меня возражениями! Я буду мыть посуду и вообще – трудиться.
Яковлев (из магазина). Наташа, не видала ключ от флигеля?
Наташа. Нет.
(Стогов в двери магазина. Клавдия и Наташа не видят его.)
Клавдия (мечтательно). Знаешь, Ната, я всё думаю о фальшивомонетчиках…
Наташа. Да? И что же?
Клавдия. Вот бы познакомиться с человеком, который делает золотые….
Наташа. Прекрасная мечта!
Клавдия. Или хоть с таким, который сбывает их…
Наташа. Превосходная идея!..
Клавдия (вздохнув, с досадой). Ты всё насмехаешься. Удивительно, до чего ты несерьёзна! И как это можно: всегда, надо всем шутить?
Наташа (серьёзно). А видите ли: один грешник, просидев в аду тысячу девятьсот тринадцать лет, сказал соседу: «Здесь вовсе не так жарко, как мне говорили».
Клавдия. Терпеть не могу твои шуточки…
(Из магазина выходят Яковлев и Стогов.)
Яковлев. Полина – ключ от флигеля! Где Полина?
(Полина из кухни быстро бежит по лестнице в антресоли. Наташа бесцеремонно разглядывает Стогова. Он тоже спокойно разглядывает всех. Клавдия всё время входит и уходит, унося вещи.)
Яковлев. Очень интересно объяснили вы намерения ваши. И верное, должно быть, дело – теперь многие изобретают…
Стогов. Мы весьма отстали в технике против иностранцев.
Яковлев. Зато в доброте души – мы впереди всех народов.
Стогов (усмехаясь едва заметно). Говорят, что так…
Дуня (вбегает, – это девица лет 25-ти, жеманится, приглядываясь к Стогову, картавит). П'едставьте, всё ещё летят иск'ы. Я вынесла на те'асу батистовое платье, и вд'уг оно заго'елось, – вот какая ды'а. Я п'ибежала сказать вам…
Яковлев (внушительно). Искры летят оттого, что люди роются на пожарище.
Дуня (удивилась). Да?
Яковлев. А вы думали – отчего?
Дуня. П'едставьте, я вовсе не думала об этом!
Наташа (уронила на пол блюдце). Ах, несчастная!
Яковлев. Хозяйка, эх…
Полина (с верха). Нет ключа.
Яковлев. Как же это?..
Клавдия. Идёмте, я отопру без ключа!
Яковлев (Стогову). Пожалуйте. Хаос у нас. (Ведёт его к двери в кухню. Навстречу – Ефимов, в руках его по тяжёлой связке книг, он держит их, как вёдра с водою.)
Дуня. Ах, какой ужас был ночью, какое раззорение!
Наташа. Забыла, Дуня, нужно сказать – 'аззоение…
Дуня. Ах, оставь! Что тебе? Ты любишь осмеивать всех, а мне нравится картавить.
Ефимов (опустил книги на пол, отирает пот с лица). Для Натальи Ивановны стеснять людей – первое удовольствие.
Наташа. «Философия составляла любимый предмет Агафьи».
Дуня. Это что ещё за Агафья?
Наташа. Старушка одна у Льва Толстого, в «Анне Карениной».
Ефимов. Ваш Толстой мыло считал произведением