пренебрежительно относилась к ремеслу и рабочим профессиям. Старинные предрассудки мешали малообеспеченным горожанам искать применения своим силам в ремесленных мастерских и на фабриках, этим, по мнению черногорцев, должны были заниматься представители других народов. Для себя они считали престижным только военную профессию или чиновничью должность. Вместе с тем ремесленник или квалифицированный рабочий мог обеспечить своей семье сносное существование, а чиновник нижнего ранга или младший офицер должен был жить на очень скромное жалование, которое часто не выплачивали в срок. Тем не менее, черногорцы отказывались на родине заниматься тем, чем они поголовно занимались в эмиграции – наемным фабричным трудом. В самом княжестве промышленные предприятия были малочисленными и небольшими. Пивоваренный завод в Никшиче, табачная фабрика в Подгорице, несколько паровых мельниц и лесопилен не играли определяющей роли в хозяйственной жизни страны.
Власти Черногории, не располагая капиталами, которые можно было направить на подъем промышленности, постарались привлечь иностранные инвестиции. В первую очередь надеялись на российских предпринимателей, но эти надежды не оправдались из-за отдаленности черногорских рынков от России. Ближайшим партнером могла стать Австро-Венгрия, однако австрийцы рассматривали Черногорию только в качестве места сбыта своих собственных промышленных товаров. Единственный сосед, пожелавший вложить деньги в черногорское хозяйство – Италия. В начале XX в. итальянцы выразили готовность построить железную дорогу от Вирпазара до Бара. Одновременно в Баре шло строительство портовых сооружений. К 1906 г. было налажено регулярное морское сообщение между Италией и Черногорией. Железная дорога и порт стали приносить итальянцам солидные доходы4.
За свои услуги итальянцы попросили у черногорского князя Николы Петровича передать им концессию на монопольное производство и реализацию всего черногорского табака. Князю было обещано, что скоро будет выстроена большая табачная фабрика, которая даст работу нуждавшимся и увеличит поступление денег в черногорскую казну. В результате синдикат Дж. Вольпи получил право монопольно устанавливать цены на производимый в княжестве табак. Эти цены были такими разорительными, что многие черногорцы предпочитали уничтожить выращенный табак, чем за бесценок сдать его синдикату. Наряду с пассивной формой протеста имели место и активные действия, потасовки и физические расправы. При этом оказалось, что член княжеского правительства, министр финансов Л. Миюшкович, назначенный посредником между итальянцами и черногорцами, был заранее введен хозяевами синдиката в административный совет компании. Подкупались и местные власти. Российский дипломат П.А. Лобачев сообщал, что «дельцы-итальянцы…, покупая табак у какого-нибудь главаря, оплачивают его гораздо выше, чем табак, получаемый от простого черногорца»5. То, с каким особым рвением чиновники грозили нарушителям монополии