с греко-турецкой войны 4800 албанских добровольцев. Они привезли с фронта множество оружия, и свободно продавали его в городе17. В январе 1898 г. русский консул в этом городе докладывал в Константинополь об участившихся «в последнее время» «гонениях и угнетениях» албанцами христиан, что вызвано победой Турции над греками в 1897 г. и «Виницким делом»[46].
Побывавший в начале XX в. на Балканах известный русский литератор А.В. Амфитеатров так отозвался об албанцах: «Самые отвратительные подданные [Османской империи], самая восхитительная орда»18. С молчаливого согласия Порты и при подстрекательстве Австро-Венгрии албанцы терроризировали неалбанское население Старой Сербии и Македонии, которое, опасаясь убийств и грабежей, оставляло родные места.
Тогда же, в начале XX в. русский консул в Ускюбе В.Ф. Машков в донесении в российское посольство в Константинополе с горькой иронией отмечал: Старую Сербию «вследствие поразительно быстрого разжижения славянского элемента и замещения его арнаутским, уже давно правильнее было бы называть Новой Албанией»19. Машков описывал сложившуюся в крае ситуацию: «Предоставленные самим себе арнауты повели дело так, что еще живущие между ними христиане стали их бесправными рабами… Всякий… самый негодный из арнаутов может невозбранно отобрать и дом, и имение, и скот, и дочь, и жену, и детей христианина. Люди, почему-либо имеющие несчастие не понравиться тому или иному арнауту, а, тем более, осмеливающиеся протестовать против насилий, безжалостно исчезают с лица земли… Благодаря такому ужасному положению, православное население Старой Сербии поразительно быстро редеет, и уже теперь эта исконно славянская земля остается славянской лишь по имени. Еще десять, много – два десятка лет такого режима, – и христиане останутся лишь по городам.
Огромное значение в поддержании анархии играет и то обстоятельство, что арнауты вооружены, как говорится, до зубов. Эта постоянная близость оружия, при полной уверенности в безнаказанности, естественно ведет к слишком поспешному и частому его употреблению, как в счетах между собой, а особенно против христиан, так даже и против правительства. Правом ношения оружия пользуются и католики. И лишь одно православное население обездолено в этом отношении, хотя в Старой Сербии и на западной периферии Македонии существование без оружия прямо-таки немыслимо. Тут и женятся, и крестят детей, и пашут землю, – все с ружьем под рукой. Но лишь арнауты узнают, что такой-то христианин обзавелся не капсульным ружьем, а „доброй пушкой“, т. е. „Мартинкой“[47], – на него тотчас устраиваются форменные облавы, он травится наравне с дикими зверями. Еще памятны всем здесь события 1901 года в Колашине20, когда власть и простые, не имеющие никакого официального положения арнауты в трогательном согласии ополчились против 43-х сербских сел, возымевших величайшую дерзость обзавестись полуторасотней „мартинок“, безусловно необходимых для самозащиты. Каких тогда только жестокостей и издевательств не чинилось