ребенка имелся свой шкафчик. Чтобы мы не путались, на дверцы были наклеены цветные картинки (какой-нибудь фрукт или овощ), на моей красовалась морковка. Я долго не мог научиться завязывать шнурки. И вот сижу я, склонившись над ботинком, мучаюсь со шнурками, а в этот миг через меня перешагивают! Тут же бросаюсь в погоню (существует противоядие – человек, перешагнувший через тебя, должен перешагнуть еще раз, обратно, и тогда ты снова сможешь расти), настигаю врага, но не могу заставить (не помню ее имени) перешагнуть через меня обратно. Я пытался сделать это силой, но она была сильнее меня, пытался уговорить, но она была непреклонна, я плакал от бессилия – она смеялась над моими слезами. – Тунтпо! Тунтпо! Тунтпо!
Всегда хотел быть чуть выше себя.
Сантиметров на семь.
Когда в третьем классе я наконец влюбился, Ритка возвышалась надо мной небоскребом. Зато я был старше. На это имелось несколько веских причин: во-первых, мужчина должен обладать богатым жизненным опытом, во-вторых, женщины быстрее стареют, и в-третьих, я родился в конце января, а она в начале апреля. В 3 «Б» мы сидели за одной партой. После школы я провожал ее домой – тащил портфели; в подъезде, закрыв глаза, мы целовались. По счастливому стечению обстоятельств, в тот год я носил сапоги на несколько размеров больше (перешли по наследству от троюродного брата). Когда мы целовались, я ухитрялся вставать на носки, не отрывая подошвы сапог от пола. Со стороны могло показаться, что мы почти одного роста. Закрыв глаза, я видел нас со стороны – идеальная пара. Казалось, так будет всегда. Но летом ее родители обменяли свою однушку на двушку и переехали в другой район, увозя за собой все, включая бабушку и младшего брата. Два месяца мы висели на телефоне, нас невозможно было разъединить: звонили, звонили, звонили. А на третий месяц завод кончился. Последний раз я позвонил ей седьмого ноября, поздравил с праздником Великой Октябрьской Социалистической революции. По Красной площади шли темно-зеленые танки, их уменьшенные копии продавали на Лубянке в «Детском мире». Я оторвался от телевизора и позвонил.
Сразу после окончания школы, уничтожая вещдоки: тетрадки, дневники, эпиграммы на учителей, – случайно наткнулся на ее номер. Поковырявшись в носу, скрутив маленький темно-зеленый шарик, выстрелив шариком в форточку, промахнувшись, – потянулся к телефону.
Ритка открыла дверь: «Я ушла», – крикнула кому-то через плечо и выскочила на лестничную клетку. Она оказалась ниже меня на полголовы и попросила называть ее Маргаритой. Следующие полтора часа были одними из самых нудных. Теперь, когда мы знали, что мужчина и женщина могут не только целоваться и только после этого «не только» они становятся мужчиной и женщиной, – нам не захотелось даже поцеловаться. С другой, какой угодно (белой, черной, желтой), всегда – пожалуйста, в любое время, но «только» не с ней.
Проводив Маргариту до дверей, я нырнул в лифт, а когда выходил – на стене кабины красным фломастером было написано: Рита + Маргарита = 0.
Сапоги – все, что осталось от первой любви, – самое яркое впечатление.
Что бы было, что бы было,
Если б ты