сам и закутал ее пледом, так что она очутилась точно внутри кокона. Там было тепло и уютно.
– Вам удобно? – спросил он, пуская шагом коня, под копытами которого заскрипел снег.
– Да, – подтвердила Алана, хотя правдой ее ответ был лишь отчасти. Ей действительно никогда еще не было настолько удобно и в то же время неловко. Она сидела, закутанная в плед чужого человека, ее ноги оказались между его бедер, тех самых, которые прикасались прошлой ночью к ее обнаженному телу. Она ощущала, как билось его сердце, горячее дыхание овевало ее щеку. Колено Аланы ныло так, словно его грыз дьявол, но Иан надежно удерживал ее в кольце рук и в то же время с привычной небрежностью правил конем. Еще никогда в жизни Алана не оказывалась так близко к мужчине, даже к Мерридью, ее жениху. Впрочем, с Мерридью она виделась всего два раза, и поскольку в обоих случаях он ухаживал за ее старшей сестрой, не знала, считаются ли вообще эти встречи. Вдобавок он даже не глядел на нее, Алану, – вторую дочь в семье, замену… Алана почувствовала, как щекам стало горячо, несмотря на холод. Пони мирно трусил по убеленному снегом ландшафту, спеша домой.
– Вон Бен-Лагган, – Иан указал на серую гору, укрытую плотной шалью свежевыпавшего снега. – Глен-Дориан и Дандрум находятся за ним. Вы, должно быть, прошли через перевал вон там, – он снова указал вдаль, но Алана не увидела впереди ничего, кроме снега. – Теперь там не пройти.
– А далеко еще до Крейглита? – спросила она. Ей представился коттедж вроде того, откуда они только что уехали, ухоженный и теплый, жена Иана в дверях… и конечно, его сестра. Есть ли у него дети? Ее щеки вновь вспыхнули при мысли, что придется знакомиться с женой Иана и объяснять, что минувшую ночь она, Алана, провела в объятиях ее мужа. Поверит ли жена Иана, что это было крайней необходимостью? Сама Алана вряд ли поверила бы в такую чушь, тем более если бы речь шла о мужчине с внешностью Иана Макгилливрея.
– Мили четыре, – ответил он. – Ехать недолго. Через час будем на месте. Если хотите, подремлите пока.
До сих пор Алана сидела прямо, как ее учили. Она вовсе не собиралась расстраивать миссис Макгилливрей лишний раз, и уж, конечно, в ее намерения не входило засыпать, прижавшись к груди незнакомого мужчины или сидя верхом. Но белый снег был настолько ослепительным, что ее так и тянуло закрыть глаза хоть на минутку.
Иан почувствовал, как она расслабилась в его объятиях и задремала, – на этот раз не ледяная, а теплая, нежная и легкая. Он поерзал, поудобнее пристраивая ее у себя на груди и укладывая щекой на плечо. Слегка повернув голову, он засмотрелся на ее лицо. Ее губы и щеки порозовели, темные тени залегли под глазами – чудесного светло-орехового цвета, как ему запомнилось, немного испуганными, огромными и прекрасными. Ей бы сейчас миску чудодейственного супа, сваренного Шона, расческу, ванну, повязку на поврежденное колено и несколько часов сна – и женщины прекраснее, чем она, не нашлось бы в целом свете. Он не смел заглядывать под плед и ни за что не осмелился бы осматривать ее выше