на нехватку работы: вместе с богатством в Эсслинген пришли и искатели легкой наживы и бандиты. Вот и сегодня вечером ему нужно будет сходить к Шелькопфскую башню, в которой находилась городская тюрьма: стражники задержали какого-то мужчину, обвиненного в воровстве. Якобы он украл мешок муки. Пока что вор не промолвил и слова, но Раймунд не сомневался, что ему не понадобится много времени, чтобы развязать воришке язык.
Он свернул направо, в Соломенный переулок, и вскоре подошел к башне у переулка Босых.
Магнус подал условный знак: три коротких и три долгих стука в дверь. В прочных воротах сразу открылось смотровое окошко, и Раймунд увидел Гильтруду, служанку Генриха. Загрохотал засов, и Раймунд очутился в прохладном коридоре. Тут вкусно пахло копченым мясом, так что у Раймунда едва не потекли слюнки. В животе заурчало. Он со вчерашнего дня ничего не ел.
Гильтруда ничего не сказала, только молча указала на лестницу.
Раймунд поднялся на верхний этаж, где находилась спальня мастера Генриха. У кровати больного стояла темноволосая женщина, супруга Генриха Матильда, которая была намного младше своего мужа. Увидев палача, она побледнела и поспешно перекрестилась.
Мастер Генрих всплеснул руками.
– Прекрати, женщина! Проклятье, он же пришел сюда не для того, чтобы отрубить мне голову!
Матильда перекрестилась еще раз.
– Господи, помоги мне в час беды…
Отмахнувшись от нее, Генрих обратился к своему гостю:
– Проходите, Раймунд Магнус. Не обращайте внимания на мою жену. Вы пришли поздно, но я с нетерпением ждал вас. И я ценю то, что ради меня вы не ложились спать этой ночью. Надеюсь, вы собрали нужные травы, чтобы поставить меня, старого осла, на ноги.
– Тут все, что мне нужно. – Раймунд показал ему сверток. – Спасибо за ваше гостеприимство, мастер Генрих.
Он вежливо кивнул Матильде, но та в ответ лишь продолжила молиться.
Больной со стоном сел в постели.
– Жена, принеси пива. Темного, да покрепче. Оно нам понадобится, не так ли?
Раймунд кивнул.
– И принесите кипяток, чистую льняную ткань и полкружки крепкого вина. Кроме того, мне понадобится мыло.
– Слышала, жена? Поторопись. Или хочешь похоронить меня уже сегодня?
– Боже мой, нет! – Матильда вот уже в который раз перекрестилась. – Я быстро.
И она выбежала из комнаты.
Раймунд развернул сверток, достал ступку и пестик и принялся толочь собранные травы в кашицу. По комнате распространился горьковатый аромат. Кроме кровати тут стояли только сундук и стул, но на стенах висели ковры – знак того, что владелец дома был человеком весьма зажиточным.
– Если бы я знал, что Матильда набожнее монашек-бегинок, францисканок и доминиканок, набожнее любого босоногого монаха[9], я бы не торопился с женитьбой. Но она у меня красавица и, хотя не оставляет четки даже в постели, от исполнения супружеского долга не отказывается. Только вот