он с тем же постоянством ее игнорировал. Впрочем, и Оля ему нравиться перестала. Его вообще мало интересовали девчонки. Лешка вечно пропадал на пляже или в порту. Стал худым, черным от загара, а его и без того светлые волосы выгорели до льняного цвета. Как и брови с ресницами. Но такой, как ни странно, он стал больше привлекать барышень. И на выпускном балу десятиклассников Лешу Земских признали королем вечера. А Олю Крестовскую королевой. И они танцевали под Селин Дион, а Саша, глядя на них, глотала слезы.
Оля встряхнулась. Воспоминания завладели ею, и она забыла, где находится. Родной город, улица Маркса на окраине, хрущевка в четыре этажа, квартира, в которой живет дочка бывшего мэра. Ольга подошла к подъездной двери и нажала на кнопку с цифрой девять.
Раздалось пиликанье, затем старческий голос:
– Кто?
– Тетя Маня, это Оля Крестовская.
– Олечка, – обрадовалась та. – Заходи!
Дверь открылась, и Оля вошла.
Подъезд оказался чистеньким, но запах сырости и какой-то гнили проникал в ноздри. Быстро поднялась на третий этаж. Олю встречали на пороге девятой квартиры. Тетя Маня, то есть скорее уже баба Маня, распростерла объятия, чтобы заключить в них подругу своей внучки.
– Здравствуй, милая моя.
– И вам не хворать, тетя Маня.
– А я держусь.
– Да, выглядите бодро.
Она на самом деле мало изменилась. Голос стал старческим, скрипучим, а лицо такое же гладкое, румяное. Только ноги все во вздувшихся венах и волосы совершенно седые, тогда как раньше всегда были подкрашены хной.
Женщины, молодая и пожилая, крепко обнялись.
– Милости прошу, заходи, – пригласила тетя Маня гостью. Оля переступила порог и тут же увидела Сашу. Она выехала на кресле из дальней комнаты.
Если б Оля не знала, что должна встретить именно ее, то не узнала бы.
Сашка красавицей никогда не была. Впрочем, как и дурнушкой. Обычная девочка-девушка с худым бледненьким личиком и жидкими волосами, но с приятной улыбкой и глубокими карими глазами. Сейчас же Оля видела перед собой другого человека. Прежним осталось только личико, худое и бледное. Остальное – изменилось. Глаза посветлели, стали зеленоватыми. Губы сжались, как будто слиплись. А волос на голове Саши не было – она их сбрила машинкой.
– Привет, – выдавила из себя улыбку Ольга.
– Здравствуй. – Лицо Пахомовой осталось таким же суровым. Ни губы не дрогнули, ни глаза не потеплели. – Ты все так же хороша. А я-то надеялась, подурнела….
– Я поправилась, если тебя это утешит.
– По закону подлости тебе это только идет… – И наконец в глазах вспыхнули искорки!
– Олечка, она улыбается, – воскликнула радостно тетя Маня. – Впервые за долгие годы…
– Да, я улыбаюсь, – подтвердила Саша, чуть расслабив губы. – А рот не открываю, потому что зубов нет.
– Значит, ты беззубая? Мне-то по фиг, ты знаешь. Я всегда тебя считала дурнушкой.
И Саша хохотнула, пусть коротко. Зубов у нее на самом деле не было. В двадцать лет она попала в чудовищную автомобильную