улыбку и потерял к гостям всякий интерес. Только буркнул:
– Хозяин на заднем дворе, ворон считает. – И, снова заперев ворота, поспешил к поленнице.
Изба Сурка была невысока, всего-то один этаж да чердак, как доброму человеку и положено. Это только в городе, где земля дорога, дома друг дружке на головы лезут, подставляясь молниям. А хуторское жилье и так с сараем не перепутаешь: бревна протравлены до темно-красного цвета, поверху глиняная черепица, ломтик к ломтику. Наличники и крыльцо узорчатые, на двери вырезана Хольга с выставленными вперед ладонями: мол, злу хода нет. На ступеньках валялись мелкие опилки – видать, резьбу недавно подновляли. На клумбе под окнами, огороженной затейливым плетнем из ивняка, цвело что-то пышное, розовое, с темно-зеленой листвой и колючими стеблями.
Рыска так и застыла с открытым ртом. Это ж какие после таких огромных цветов плоды должны быть? С репу, не иначе!
– Ну, чего стала? – проворочал отец, пихая ее в спину. – Успеешь еще насмотреться…
Дом оказался не только широкий, но и длиннющий, шагов двадцать. Такую махину зимой поди протопи, одной печкой не обойдешься! Рыска задрала голову и действительно увидела на крыше целых три трубы. Дым шел только из одной, светлый, прозрачный – видать, на углях томилось какое-то кушанье.
Задний двор был куда скромнее переднего, всего-то кусочек утоптанной земли, где можно без лишних глаз разделать кабанчика или, усевшись на врытую под стеной лавочку, распить с друзьями бутыль смородиновки, нарвав закуси прямо с огорода.
Вороны в этом году уродили: перед Сурком стояло два огромных короба, и хуторянин кропотливо пересчитывал битые тушки, перекладывая из одного в другой. Сейчас самое время на них охотиться – недавно вылетевшие из гнезда птенцы еще не успели набраться ума и растрясти детский жирок. С горохом да укропчиком… Рыска сглотнула слюну. Старую ворону поди излови, она сама кого хошь съест – и крыжовник с куста подчистую обклюет, и колобок стынущий с тарелки на подоконнике утянет, да так ловко, что будто сам убежал. К тому же жесткая она, горькая. А у Сурка, по слухам, в лесу целая делянка гнездовий, к ней специальный вороний пастух приставлен, подкармливает и глядит, не пора ли силки ставить.
Колай почтительно замер в трех шагах от двоюродного брата, чтобы, упаси Богиня, не сбить его со счету.
– …сто сорок шесть, сто сорок семь… Эх, трех штук до ровного не хватило! – Сурок разочарованно выпрямился и наконец «заметил» родича. – А, здравствуй, Колай!
– Здравствуй и ты, Су… Викий! – Мужики обменялись рукопожатиями и тут же незаметно отерли руки о штаны: Сурок от бедняцкого духа, Колай от вороньего пера.
– А это чего, дочка твоя? – Хуторянин перевел взгляд на Рыску. Девочка нахохлилась: лицемерие взрослых ее здорово злило. Как будто сам не знает!
– Ага.
Сурок подцепил толстым пальцем Рыскин подбородок, покрутил вправо, влево.