а еще через несколько минут и вовсе исчезало за ней, все это движение со смерчами и вихрями прекращалось. Ветер, словно бы ударившись о незримую, бесконечно-протяженную вверх и в стороны прозрачную стену стихал, свет мерк, а песок, более уже не поддерживаемый воздушными потоками, просто-таки падал огромными ошметками и целыми ливнями с неба. Становилось темно. И с последним рухнувшим с небесных просторов водопадом песка на пустыню опускалась долгожданная, холодная, темная ночь. Вечеров в этом месте практически не было.
Однако ночь не приносила с собой особого облегчения. Температура воздуха, в точности как и еще несколько минут назад осыпавшийся с неба шумящий песок, падала просто катастрофически. Нуля градусов она достигала примерно через час после заката, а затем все так и продолжала понижаться. Вот уже и двадцать градусов мороза минуло, и тридцать. А вот уже и все семьдесят. Наконец процесс этот начинал постепенно затухать и холод более не усиливался. Впрочем и того, что сейчас было, хватало с избытком. Песок остывал очень быстро. Конечно, не так быстро, как воздух, однако это незначительное отставание буквально через пару часов сокращалось до минимума. Поэтому примерно к полуночи в пустыне устанавливалась совершенно иная, но так же невыносимая температура. Холод. И он был повсеместно.
Даже на глубине нескольких метров он начинал уже ощущаться. Хотя, конечно, и не так, как на поверхности. И тогда из этой сыпучей, темной, пугающей глубины доносился едва различимый то ли стон, то ли вздох облегчения. А может это уже сам многострадальный песок начинал там как-то перемещаться, подчиняясь непреложным законам природы и динамике разности температур. Но тем не менее, пусть даже и ненадолго, и только здесь, в этой беззвучной, кромешной, сдавливающей темноте все же устанавливалась почти нормальная температура.
Ветер в это время совсем не дул. Лишь только изредка, да и то очень слабо. Этого не доставало даже, чтобы сдвинуть с гребней барханов самые легкие и малые толики песка. Поэтому никакого движения ночью в этой пустыне не было. Отчего над ней повисала совершенно немыслимая, почти невозможная, не прерываемая ни единым, даже самым слабым звуком, тишина. Едва ли не благословенная. Звезды светили так, что совершенно ясно освещали гребни барханов. И хотя никакой луны в этом месте не было, но тем не менее ночью здесь все было очень хорошо видно. Удивительные были ночи в этом месте. Холодные, темные, но прекрасные. Песчаный кварц отражал переливчатыми бликами мириады тонких лучей ниспадавшего на него света от далеких звезд. Причем свет этот был нежнейшего, бело-голубого оттенка. Очень красивый. Вот только кто бы мог посмотреть на все это, кто бы мог увидеть эту красоту? Песок от мороза теперь словно бы опять оживал и начинал искриться, поблескивая колотыми гранями своих песчинок. Однако движение это было почти незаметным. И только по легкой световой ряби, которая