на сдавленный вопль. Солнечный двор перекатывает эти звуки, ослабляет, выпаривает в пустоту неба. Пока вновь не прозвучит одинокий вскрик, ему отзовется урчаньем и стоном другое окно, кратко взвизгнет третье. Кажется, что ты оказался на звероферме, где в одинаковых клетках выращиваются норки. Бесшумно снуют в своих отсеках, время от времени издают тоскливый звериный вой и снова бесшумно мечутся в тесном загоне. Их убивают, хватая за ноги рукой, зачехленной в кожаную варежку. Вздергивают на воздух головой вниз, вкалывают ампулу с ядом. И потом ловкие скорняки сдирают трескучую шкурку, розовой мездрой наружу, откидывая прочь красные остромордые тушки с черными выпуклыми глазами. В опустелые клетки огнеметчик пускает пышное пламя, выжигая смрад, грязь, предсмертный ужас умертвленного зверька. Клетка слабо дымится, поджидая нового обитателя.
Идем по длинному пустынному коридору. Слева – масленые глянцевитые стены, справа – железные двери камер. Из удаленного конца коридора приближаются двое. Девушка в домашнем облачении, в мягких домашних тапках, белокурая, круглолицая, держит руки за спиной. Следом – надзирательница, в военной форме, с дубинкой, приотстав на шаг. Поравнявшись с нами, выполняют маневр, предусмотренный перемещением заключенных по тюрьме. Девушка прижимается лицом к стене, продолжая держать за спиной руки. Надзирательница, отделяя ее, пропускает нас, видимо защищая от возможного нападения. От броска, удара, который может последовать от непредсказуемого и потому опасного заключенного. Прохожу мимо, ловя косой моментальный взгляд настороженных девичьих глаз, серых, из-под золотистых бровей. Наша встреча молниеносна, случайна, больше никогда не повторится. Она, кого ведут под конвоем в комнату следователя, где станут допрашивать, выведывать, выматывать, а она, неопытная, наивно используя свои женские уловки и хитрость, будет ускользать, увиливать и спасаться, окруженная опытными и опасными недругами, – эта девушка скроется для меня навсегда в огромной, неоглядной, клубящейся жизни, столь разной для нас обоих. Но в краткую секунду, когда встретились наши зрачки, я стараюсь передать ей мое сострадание, любовь, мудрость, необильный запас моих духовных сил, чтобы они ей были подспорьем, чтобы она ими воспользовалась в свою горькую минуту.
Двери камер, мимо которых проходим, напоминают вход в ракетный бункер, люк броневика с бойницами для пулеметов, защитную плиту в отсеках ядерного хранилища. Мощные заклепки. Скобы и цепи, фиксирующие дверную щель. Замки, поворачиваемые тяжелым амбарным ключом. Блокирующие устройства. Трехгранное, похожее на амбразуру углубление с тремя смотровыми отверстиями, сквозь которые панорамно обозревается камера. Автоматическая кормушка, приводимая в движение электричеством. Эта дверь – изобретение, над которым работал талантливый выдумщик, получив на нее патент. Ее проверяли на взрыв. На попадание пули. На женскую истерику. На удар белокурой головы. На изъедающие неутешные слезы. На бессловесную молитву.