в том же кресле, в котором провела прошлую ночь. Скоро наступит утро. Королева выспалась. Она давно научилась удовлетворяться четырьмя-пятью часами сна. Этого ей достаточно. Ага спит дольше, просыпаясь уже тогда, когда жизнь в деревне уже кипит во всю.
Аже снились ее сыновья. Ей снился какой-то бой. Она видела, как с горы спускается туман, белый и пушистый. Он – словно огромное подвижное облако. Из тумана здесь и там выскакивали руки, сжимающие луки, копья, ножи и кинжалы. Они ранили людей, отступающих от расползающегося облака. Среди этих людей были и сыновья Ажи. Они тоже все были ранены. По их голым телам текла кровь из неглубоких порезов. Но порезов становилось все больше, и кровь текла все быстрее. Вскоре все отступающие были красного цвета. Те, кто падал, уже не подымался, но те, кто еще мог бежать, делал это, беззвучно крича от ужаса и страха. Острия, торчащие из тумана, догоняли их спины, резали и кололи. Никакой передышки. Когда младший ее сын, Сай, упал, королева проснулась. Наверное, она кричала во сне, потому что в комнату осторожно вошла Бара с чашкой воды. Старая служанка какое-то время наблюдала за тяжело дышащей королевой, а потом покорно и так же тихо покинула комнату.
Больше Ажа не спала. Она лежала на кровати, пытаясь отделаться от кошмарного сна, продолжающего лезть в ее тяжелую после сна голову. Но у нее ничего не вышло, и она встала. Ажа выпила воды, походила по комнате, посмотрела на гладь озера Шиф и теперь сидит в кресле. Она представляет себе вчерашнюю гостью – птичку, залетевшую к ней на подоконник. Как она выглядела? Кажется, у нее был красивый хвост. Она была маленькая, еще почти птенец. Предвестница беды. Или предвестница пророчества и надежды?
Ажа все еще тяжело дышит. Видеть гибель детей, пусть и во сне, нелегкое переживание для матери. Ажа – хорошая мать, и она очень любит своих детей. Все они, даже Мира, уже выросли. Их не нужно выхаживать, вскармливать, держать за руку и на руках. Но они все еще ее дети, и она не была уверена в том, что это ощущение когда-нибудь внезапно исчезнет. Ажа могла с уверенностью сказать, что любит своих детей больше, чем своего мужа Агу. И не потому что он ей однажды изменил. О нет. Может ли она сама ответить на такой вопрос? Ведь здесь дело не в рассудке, не в голове. И все-таки, она бы не секунды не колебалась, выбирая между любым из своих детей и мужем. Ага – хороший муж, хороший отец, хороший вождь. Но он так и остался чужаком для Ажи. Навсегда остался чужаком. Дети же сразу стали не просто родными ей людьми, что естественно, они стали неотъемлемой частью ее самой.
Сейчас, улучив благодаря раннему подъему, некоторое время для размышлений, Ажа думает о том, что упустила вчера из виду. Упустила она свое собственное желание, которое отодвигала постоянно куда-то за край сознания и чувств. Раз за разом она начинала делать что-то другое, думать о чем-то ином, благо вчерашний день был в значительной степени примером крайней степени такой занятости. Из-за этого одно незначительное