ее. Все эти цветы на твёрдых ножках, такие разные, но всегда такие уверенные и прямые, сейчас казались потерянными и даже слегка увядшими, склоненными к земле не столько в почтительном поклоне в сторону королевы, сколько от страха перед неизвестностью. И двери Зала Совета в этом смысле были не просто проходом в дом, где они должны были обсудить, что им делать, нет-нет: это был проход в новый мир, новую жизнь женщин, которых на неизвестное время лишили опоры. Кто знает, сколько это продлится? Может быть их отцы, мужья, братья и сыновья вернутся через неделю, – ровно семь дней занимает путь до столицы и обратно. А может быть, они вернутся через две недели? Через месяц? А вдруг их не будет дома еще дольше? Столкнувшись с тем, чего не бывало никогда, человек приписывает случившемуся преувеличенные характеристики. Так, увидев на глади озера невероятной силы всплеск, невиданный ранее, рыбак думает о том, что там не просто большая рыба, но, может быть, некое подводное чудище, которое при иных обстоятельствах не прочь утянуть рыбака на дно и полакомиться им. И, хотя этот рыбак понимает, что, скорее всего, там всего лишь рыба, пусть и большая, но правит лодкой уже менее уверенно.
Так и сейчас, женщины входили в Зал Совета вслед за своей королевой, не зная, что их ждет, успокаивая себя, что мужчины скоро вернутся, но думая о худшем. Следует также принимать как данность и то, что думать о худшем, как и бояться вообще, это тоже в характере женщин. Ажа это понимала. Хотя, нужно повториться, она не испытывала страха. Пока что она испытывала только жалость к себе. Ей не хотелось проживать этот день, не хотелось быть здесь сейчас в такой ситуации и, уж конечно, ей было противно думать о дне завтрашнем.
Ажа сразу узнала место мужа. Вдоль стен стояли одинаковые стулья: ровно пятнадцать. Но один, прямо напротив входа, отличался от остальных. У него была высокая спинка, на которой была высечена умелой рукой плотника красивая рыба, словно бы вынырнувшая из сидения и готовящаяся вот-вот упасть обратно. Королева полюбовалась какое-то время рыбой и заняла свое место. Практически в полной тишине пятнадцать женщин стали занимать оставшиеся стулья: слышался только шорох платьев и звон длинных сережек. Никто из них, как и Ажа, никогда не бывал в Зале Совета, а потому никто не знал, где именно сидят их мужья. Интересно, подумала Ажа, наблюдая за тем, как женщины немного неловко занимают места, как именно они выбирают сейчас где сесть? Наверняка кто-то садится к ней поближе потому что считает своего мужа более важным членом племени, чем остальные: с выбором некоторых таких женщин она, безусловно, была согласна. Некоторые же, похоже, выбрали свой стул, исходя из соображений удобства и личного предпочтения. Кто-то стремился сесть подальше, кто-то поближе к выходу. Ажа улыбнулась впервые с прошлого вечера, подумав о том, как, наверное, странно это выглядело бы со стороны мужчин. Наверняка эти напуганные, но стремящиеся этого не показать, женщины сели не на свои