как странно дёрнулось лицо гостя при словах «наш добрый король», и как холодный взгляд на миг исполнился дикой, волчьей тоски. Такие же глаза были у старого верного волкодава Трюма, когда он совсем одряхлел и отец прогнал его в лес со двора – подыхать. Сторвальд бонд был тогда совсем мальчишкой – зим семи или восьми. Но даже спустя целую жизнь его сердце всё ещё хранило тот обречённый собачий взгляд…
А Эрик ничего не заметил и пробормотал:
– Хорошенькое дело – викинг у нашего очага!
– Не ори, – бросил отец, – засранца своего разбудишь. А ты, добрый человек, поведай-ка нам, как это тебя занесло так далеко от моря.
– Поверь мне, добрый хозяин, – криво усмехнулся Гест, – это долгая и скучная история, в которой ни у кого из нас нет нужды. Подобных историй сто на сотню. И можешь быть уверен, что по весне никто не заявится сюда выспрашивать о сыне Мовара – или о каком другом сыне. Впрочем, – добавил бродяга, немного помолчав, – я не хочу казаться неучтивым. Вы приютили меня, я же могу отплатить только словом. И, поскольку вечера нынче долгие, могу нелживо поведать вам сагу об одном человеке, которого не так давно не стало в мире живых. Его сага занимательнее моей и позабавит вас куда больше.
– Кто же этот великий муж? – насмешливо спросил Эрик. – Некто из героев войны Пасти и Длани? Мало их теперь ходит под небом!
– Воистину так, – кивнул Гест. – Хотя и не назвал бы я великим мужем Хагена сына Альвара…
– Того самого?! – разинул рот юный Скегин. – Ты знал Хагена Волчий Крюк, советника Хруда конунга? А правда, что его воспитывали дверги?… А правда, что…
– Придержи постромки! – тихо засмеялся Гест. – Я действительно знал Хагена – ну, или мне казалось, что знал. Теперь за то не поручусь.
– Надобно тебе знать, сын Мовара, – тяжко глядя, процедил Сторвальд, – что мои родичи и сыновья, вот эти, Эрик и Скафтар, сражались при Хлордвике на стороне Волчьей Пасти, против Хруда конунга, которому служил этот Хаген. И там пали родичи моей супруги Герды, сыновья и внуки моего тестя Люнгви с хутора Еловый Корень. И я сильно надеюсь, – добавил хозяин едва слышно, глядя гостю в глаза, – что твой рассказ действительно будет нелживым. Очень бы хотелось мне знать, что это был за человек!
Гест выдержал тяжкий, горький взор, и подумалось хозяину Лисьей Норы, что этот оборванец тоже был там, в той страшной битве, которую обе стороны прозвали «наш Рагнарёк», и тоже потерял немало близких – если, конечно, сердце его знало, что такое узы человеческой приязни. А старуха Астрид внезапно произнесла, берясь за прялку:
– Пусть наш гость не думает, что попал к недругам. Конунги ведут свои войны, словно волки и вепри, а мы копошимся в лесу, словно лемминги. Кому-то перепало крошек да объедков, кому-то нет, всегда так было и будет, а по весне всё зарастёт травой.
– Словно лемминги, – задумчиво повторил Гест. – Ты кажешься мудрой, кэрлинг, и если бы твои слова попали в нужное время в уши нужных людей… Впрочем, итог один: всё зарастёт травой, не так ли? Что же, расскажу вам и о леммингах, и о волках