всегда ездила с удовольствием.
Мы нарядились в пальто, шапки и перчатки, закутали носы в шарфы, распихали по карманам конфеты и отправились на блошиный рынок.
Было ещё не очень людно, но уже по-утреннему суетливо. В переходах метро бабушка хватала нас за руки, а на эскалаторах – за всё, что успевала поймать, так как мы с сестрой считали, что прекрасно можем обойтись без её опеки; в вагонах, если не было свободных мест, – запихивала в угол и отгораживала собой от всего остального мира. Становилось очень уютно и почти по-домашнему.
Путешествие на метро мне всегда очень нравилось. Можно было разглядывать людей, читать книжку или просто считать фонарики в темноте тоннелей между станциями. Сколько их? А все ли горят? А от одной остановки до другой всегда ли их равное количество?
Мы доехали до станции «Удельная», бабушка схватила нас за руки и, вспоминая обходные пути, чтобы было покороче, повела нас на блошиный рынок.
Дядечка, у которого бабушка приобрела сундук с Маркусом, увидев нас, слегка удивился, но когда бабушка, спросила о куклах, удивился уже очень сильно и даже вытаращил глаза.
– Не знаю я ничего, – замахал он руками, – никаких игрушек у меня нет и не было! Что за люди пошли… С чего вы решили, что я ими торгую?
– Вы, гражданин, во-первых, на нас не кричите! – повысила голос бабушка. – Во-вторых, покажите, что у вас ещё есть. Вдруг вы и сами не знаете, чем торгуете?
– Да, – выскочила вперёд Ирка, – что у вас ещё есть, дядя-пират?
– Три тысячи акул мне в глотку! – стукнул продавец кулаком по столу. – Это я-то пират? Боцман я, боц-ман! Знаешь таких? – И принялся хохотать.
– Ох, и фантазерка ты, Ирочка, – улыбнулась бабушка. – А меня Светланой Михайловной зовут. – Она протянула боцману руку и ждала ответа.
– Фёдор. Фёдор Иванович, – откашлявшись, произнес боцман. – Очень приятно. Забавные у вас внуки, однако. Давно так не смеялся.
Мы стояли рядышком и улыбались. Я понятия не имел, кто такой боцман, но всё равно было очень здорово, что он оказался не пиратом, а всего лишь бородатым Фёдором Ивановичем. И, значит, его можно было не бояться.
– Боцман – это кто? – спросила Ира, а я поддакнул.
– Если совсем просто, дети, – ответил Фёдор Иванович, – то это второй после капитана человек на судне.
– Каком судне? Настоящем? – я аж подпрыгнул от радости.
– Самом что ни на есть! «Смелым» зовется. Давно на нем служу, – боцман пригладил бороду и подмигнул бабушке.
– Так в-о-о-о-т он откуда, сундук-то тот! Я смотрю, какой необычный. Загляденье, а не сундук! – всплеснула она руками.
Фёдор Иванович крякнул и сдвинул на лоб шапочку.
– Тут одна незадача вышла, – пригладил он опять бороду. – Шли мы, значит, в порт. Смотрю я, значит, матрос всё у трюма трется: то туда, то обратно. Я его – за шкирку и на допрос с пристрастием: «Так, мол и так, что у тебя там?» Ну он мне и рассказывает, дескать нашёл сундук старый. Чудный такой: уголки