водку пить я не могла – горло невыносимо обжигали пятьдесят шесть градусов ароматного напитка. Китайское пиво слабее русского, его можно пить, как воду, но это отнюдь не означает, что от него не пьянеют.
Профессор Чжу заявил, что никто не выйдет из-за обеденного стола, пока не будут опустошены все бутылки с циндаосским пивом10, которое он как представитель провинции Шаньдун не намерен выливать. Поняв, что эта задача для нас непосильна, мы придумали план, а когда профессор вышел в уборную, началось воплощение хитроумного замысла в жизнь. Это было настоящее сумасшествие – мы разливали пиво по всем блюдам, находившимся на круглом стеклянном столе. Так, рыба в кисло-сладком соусе стала рыбой в пиве; грибы, посыпанные кунжутом, превратились в грибы, политые пивом, у супа также появился пивной привкус. Профессор вернулся и, увидев, как лихо мы справляемся с пивом, заявил, что русские его не разочаровали. На вопрос, не заказать ли еще, все хором закричали: «Нет».
Когда мы, наконец, все-таки вышли на улицу, небо стало совсем темным. Все отправились на факультет русского языка, где профессор обещал рассказать нам о Фэншуе и даже погадать. На полпути я неожиданно обнаружила, что оставила свой телефон в залитом пивом кафе. Сказав ребятам, что скоро приду на факультет русского языка, я направилась обратно. Найти телефон не составило большого труда. Официант, счастливый от того, что оказался мне полезным, протянул пропажу, и я побежала на факультет русского языка. И снова нитка Судьбы завязалась тугим узелком.
На улице было совсем пусто, только большие ночные бабочки предпочитали бодрствовать по ночам. По коже побежали мурашки то ли от ветра, то ли от разыгравшегося от пива воображения, разбуженного ночью и темнотой. Едва разбирая дорогу, я заметила свет в одном из окон факультета русского языка. «Наверняка, они там. Кто же еще будет учиться ночью? Да и общежития у китайских студентов закрываются в одиннадцать часов». Хотя глаза и привыкли к темноте, поднимаясь по лестнице с высокими ступеньками, я держалась за перила. Легко толкнув дверь, я зашла в аудиторию, где горел свет. На меня от удивления ставшими большими европейскими глазами смотрел мой забытый товарищ-каллиграф с интересным именем «победа».
– Мэй, ты что здесь делаешь ночью? – две капли туши нетерпеливо сорвались с кисти и упали на работу.
– Ой-ой, у тебя с кисточки капает!
– Мм… даже красиво получилось.
– Я искала факультет русского языка, но, видимо, перепутала здания, они ведь совсем рядом.
– Поздно, тебе нужно возвращаться к себе?
– Нет-нет, так интересно у вас в кабинете, – я подошла к столу, где лежали работы Шэнли.
Пахло тушью. Точно маленькие контейнеры с нефтью, чернели тушечницы. Книги, переложенные незаконченными шедеврами, никак не могли аккуратно сложиться стопками. Я посмотрела на руки Шэнли, очень художественно перепачканные