небосводу плыли белые пушистые облака, только ничего это не радовало. Где-то позади оборвалась жизненная нить невинных детишек и их матери, погребенных под завалами собственного дома, а на руках сына спокойной дремал младенец. Дальний звук церковного колокола пробил еще раз и смолкл, вокруг сгустилась гнетущая тишина, лишь стук копыт доносился до ушей и больше ничего. Никита Федорович почему-то резко, с какой-то неистовой яростью осадил взмыленного коня и спрыгнул на землю подле речушки. На берегу было прохладнее и потому уставший князь опустился на песок и смочил голову прохладной водой. Капли скатывались с волос и бороды, неприятно прилипая к одежде, но он не обратил на это внимания. Сердце гулко стучало в груди, удары колокольчиков больно били по вискам, казалось, сама совесть теперь мучила его, не давала покоя. Никита Федорович лег на влажный песок лицом вниз, носом ощущая запах зеленых водорослей, выброшенных волнами на берег. Говорить ни с кем не хотелось, даже видеть сына не желал он. Одно было на уме: как можно скорее добраться домой, смыть с себя всю грязь и укутаться с головой под одеяло, под мягкий бок жены. Но пока до осуществления мечты было далеко, тем более, что лошади сильно устали из-за невыносимого зноя.
Легкой поступью сафьяновых сапог Александр приблизился к отцу и наклонился над ним, в его руках все еще спал младенец.
– Отец, – тихим голосом проговорил он, – отец, с тобой все хорошо?
Князь ответил не сразу, как бы сквозь пелену:
– Отстань, сын, худо мне сейчас. Дай подумать.
– Но… что делать мне?.. Что делать с этим дитем? Не оставлять же себе?
Никита Федорович заставил себя через силу подняться. Поглядев на сына снизу вверх, он глубоко вздохнул и ответил:
– Ненавистный мир! Нигде нет покоя, даже здесь, в ниши лесной. Тяжко мне, Саша, очень тяжко. Многое повидал я на своем веку, но такую смерть видел впервой. Не желаю далее оставаться здесь. Быстро по коням, скачем без остановок, пока не воротимся домой.
– Но а ребенок? – не унимался молодой человек.
– Отдашь его первому встречному и забудь о том. Устал я. А тут еще и ты…
По дороге домой они увидели толпу крестьянский мужиков, шедших с косами наперевес. Мужики при виде всадников с притороченными собачьими головами, отошли с дороги и склонили головы, боясь вглядеться в их лица.
– Здорове, мужи, – обратился к ним Александр, скакавший позади остальных.
– Здраве буде, сыне, – промолвили крестьяне, не поднимая глаз.
Молодой человек наклонился с седла к самому молодому из них и передал тому сверток со словами:
– Бери младенца и найди каку-нибудь бабу-кормилицу.
– Господи, – удивился крестьянин, с трепетом беря ребенка на руки, – да чей же он, сей отрок? – и слегка пригладил детские волосики.
– Уже не чей, – ответил Александр, – сиротка несчастный. Из всех родных один остался.
Остальные