покойников следует выбрасывать пониже, чтобы его не несло мимо населенных мест. Правда, между Ратиславлем и устьем Угры, где она впадает в Оку, за день-другой пути можно было встретить еще немало селищ и старинных городцов – частью заброшенных, частью подновленных и обитаемых. А дальше на восток начинались земли вятичей, подчиненные князю Святомеру гостиловскому.
Одной рукой направляя челн, Лютомер обдумывал услышанное.
– Эти криксы вообразили, будто ты никогда не вернешься! – возмущенно пересказывала Лютава. – В «отреченные» пойдешь, в лесу сгинешь, а весь наследок отцов Хвалису достанется! Он уже себя князем угрянским видит, к Далянке сватается и сулит «княгиней будешь»!
– Прямо так сватается? – прищурился Лютомер.
– Еще не… там все еще хуже! – Лютава вспомнила продолжение. – Они Далянку приворожить пытались.
– Кто – они?
– Пришла к ним Галица, принесла пироги от Замили. Видать, нашептанные пироги были.
– И кто же их нашептал?
Лютомер смотрел на сестру, выразительно подняв бровь, а она молчала. Уж не Замиля – та прыщ заговорить не умеет.
– Галица и нашептала… – предположила Лютава наконец. – Она ведь замужем у Просима жила… года два или три. Он мог научить.
Лютомер кивнул. Старый бортник Просим сам имел славу «знающего» и мог научить невестку ворожбе.
Но дальше начиналась сложность, с которой они не знали, как быть. Приворот – не шутки. Замиля приказала своей челядинке приворожить Далянку к Хвалису, а это значит, что дурная ворожба пришла на дочь Немиги из Ратиславля. За младшую жену отвечал князь Вершина – отец Лютомера и Лютавы. Имея сына, Замиля входила в число матерей рода, а значит, и Лютомер имел перед ней некие сыновние обязательства. Если Далянка расскажет Мешковичам правду, на весь род Ратиславичей падет тень позора.
Но что-то делать было надо. Лютомер и Лютава были бы рады увидеть Далянку женой кого-то из своих братьев, но уж точно не Хвалиса!
– Поговори со стрыйкой Моляшей, – наконец решил Лютомер. – Ей надо знать, если кто в семье ворожбой балуется. И пусть сама решает, она там набольшая.
Молигнева, родная сестра князя Вершины, была старшей жрицей угрян и распоряжалась всеми обрядами «живой» стороны, в то время как Темяна, ее мать, была волхвой, посланницей от Яви к Нави.
День был ясный, уже начинало припекать. В зелени берегов пестрели белые нивянки и розовые метелки ревелки, а вытянутые облака лежали на синеве небес, будто рушники, вытканные солнцевой сестрой и приготовленные в ожидании лучезарного брата. Любуясь ими, Лютава совсем забыла, что держит возле колен горшок с прахом. Но вот Лютомер оставил весло и кивнул ей.
Лютава встала и подняла горшок.
– Горе да беда – с водой уйди навсегда, – заговорила она, с усилием опрокидывая тяжелый горшок над рекой. Прах, перемешанный с обгорелыми останками костей, посыпался в воду. – Ты – за рекой, мы – за другой. Как солнышку в другую сторону не катиться, так и тебе назад не