местных рынках, способствовало бы распространению технологии (и привлечению некоторых денежных средств) и интеграции в международную экономику. В случае банковского сектора речь шла в основном об облегчении доступа к финансовым инструментам и услугам, которые имелись за рубежом. Один из авторов «Вашингтонского консенсуса» назвал первый период его действия «золотым веком реформы процентных ставок»[5], учитывая, что введение этих положений позволило осуществить огромную экспансию американских ТНК и ТНБ.
Но позитивные результаты для развивающихся стран были скромными, как, впрочем, и для постсоциалистических стран. В Африке, например, реальные процентные ставки в некоторых странах после либерализации даже не достигли положительного значения, а разница между процентными ставками по депозитам и ссудам увеличилась вследствие монопольного влияния дерегулированных банков[6]. Это лишний раз свидетельствовало о неадекватности теоретических подходов новой модели экономической политики, несмотря на то что она рассматривалась в качестве позитивной, видимо «за неимением лучшего»[7], – как иронически подчеркивали известные экономисты Линсей и Ланкастер.
Главное содержание «Вашингтонского консенсуса» заключалось в очень простой идее, которую еще с 60-х годов прошлого века развивали сторонники экономического либерализма. Первое требование: «Дайте свободу рынкам – корпорациям, банкам»; второе требование: «Осуществите дерегулирование (демонтаж) системы государственного регулирования экономики и финансов» – (введенные с периода эпохи Рузвельта и особенно укрепившиеся в послевоенные десятилетия).
Это направление экономической политики стало абсолютно доминировать, начиная с принятия Конгрессом США «Закона о дерегулировании», разработанного правительством Рональда Рейгана (январь 1980 г.), вплоть до наступления глобального кризиса в 2008 году – то есть ровно 28 лет. Соответственно в период нового кризиса началась эра дерегулирования, которая широко затронула гигантскую финансовую систему США, несмотря на сопротивление Алана Гринспена (главы Федеральной резервной системы (ФРС) США). Он во всем финансовом мире воспринимался как некий таинственный гуру, кому подвластны неведомые законы финансовых джунглей, а его двусмысленные, порою бессвязные высказывания трактовались финансовыми аналитиками как высшее проявление необычайной прозорливости. В том, что «король – голый», сами американцы убедились, когда в период глобального кризиса Алан Гринспен, вызванный в конгресс для объяснения кризиса, давал совершенно путаные разъяснения, самым разумным из которых было его признание в том, что «модели оказались ошибочными».
Так вот, этот «Вашингтонский консенсус» не дал позитивных результатов странам Латинской Америки, как выше отмечено, их трудности только усугубились в результате попыток применить положения «Консенсуса» к экономической политике в этих странах. Это было отмечено в международных организациях, в том числе в докладах ЮНКТАД. Ни единого