Ты вправе придумать любые детали вместо или в дополнение к тем, что привел я. На самом деле это не только твое право, но и святая обязанность – рассказать сказку по-своему[1]. Сказка – это не просто текст.
Предельно ясная манера повествования
Может ли автор любой версии сказки достичь идеальной манеры изложения, которую Джеймс Меррилл назвал «спокойной и непредвзятой»? Конечно, автору не обязательно ставить себе такую цель. Уже существует и еще появится огромное количество версий, где присутствуют навязчивые идеи, яркая личность или политические пристрастия авторов. Сказки и не такое могут выдержать. Но я думаю, что даже при очень большом желании нельзя достичь полной ясности и непредвзятости, ведь в каждом абзаце, сами того не замечая, мы оставляем наши стилистические «отпечатки пальцев».
Единственное, что нам остается, – это стремиться к ясности и перестать беспокоиться об этом. Пересказ этих историй такое удовольствие, что не стоит его портить пустыми тревогами. Автор, осознавший, что ему не нужно ничего придумывать (поскольку сюжет уже существует) и от него требуется лишь брать аккорд за аккордом, описывать событие за событием с поистине джазовой легкостью, чувствует себя как прилегший отдохнуть молодой принц из сказки «Гусятница в колодце», которого овевает свежий ветерок. Написание сказок похоже на джаз – это всегда представление с элементами импровизации.
И наконец, мне хочется сказать всем тем, у кого есть желание пересказать эти сказки: отбросьте страх. Если у вас острое перо, используйте его. Если у вас получается убедительно и остроумно говорить, когда одна ваша нога в красном носке, а другая – в синем, – так и одевайтесь.
Мой личный страх имел отношение к стилю пересказа. Я уверен, что у каждой сказки есть собственный эльф-хранитель, чьему голосу мы подражаем, когда ее пишем, и было бы очень здорово, относись мы к этому эльфу с должным уважением и почтением. Эти эльфы одновременно молодые и старые, мужского и женского рода, сентиментальные и циничные, доверчивые и скептически настроенные, и вот еще: они совершенно аморальны. Подобно духам, которые помогли Могучему Гансу выбраться из пещеры (стр. 407), эльфы в сказках служат тому, у кого есть кольцо. Рассказчику. Тем же, кто возразит, что это нонсенс и для пересказа сказки нужно лишь воображение, я отвечу: «Разумеется, именно так мое воображение и работает».
Когда дело касается сказок, можно выложиться полностью, но этого все равно окажется недостаточно. Я подозреваю, что лучшим из сказочных историй присуще качество, которым, по мнению великого пианиста Артура Шнабеля, обладают сонаты Моцарта: они слишком просты для детей и слишком сложны для взрослых.
Эти пятьдесят сказок, по-моему, самое лучшее, что есть в «Детских и семейных сказках». Я, как и Доротея Виманн, Филипп Отто Рунге, Дортхен Вильд и множество других писателей, чье творчество было сохранено братьями Гримм, старался изо всех сил ублажить эльфов, охраняющих сказки. Я