Понтий Пилат, один из самых главных предателей, населяющих книгу Булгакова, оказался именно тем, кого оправдывает безымянный мастер в своем романе, фигурирующем на страницах разбираемой мною фантасмагорической эпопеи.
Итак, три человека говорили с Иешуа Га-Ноцри и каждый отозвался на его речи по-разному, в соответствии со своими убеждениями, воспитанием, образованием, образом мысли и пр. Значит, Пилат все-таки был не слишком прав, приписав речам «юного бродячего юродивого» магическое действие на людей «Команде тайной службы было под страхом тяжкой кары запрещено о чем бы то ни было разговаривать с Иешуа или отвечать на какие-либо его вопросы»).
По-видимому, ошибался на сей счет и сам Га-Ноцри.
По поводу начальника римской службы безопасности Афрания можно оказаться в затруднении. Он выписан с такими любопытными подробностями, так естественно и ярко, что его нетрудно принять за одного из главных героев романа в романе, едва ли не сопоставимого с Пилатом. Афраний появляется еще в главе 2-й, где «прокуратор в затененной от солнца темными шторами комнате имел свидание с каким-то человеком, лицо которого было наполовину прикрыто капюшоном, хотя в комнате лучи солнца и не могли его беспокоить». Начальник ершалаимского ОГПУ «был средних лет, с очень приятным округлым и опрятным лицом. … Основное, что определяло его лицо, это было, пожалуй, выражение добродушия. … в щелочках… глаз светилось незлобное лукавство. Надо полагать, что гость прокуратора был склонен к юмору», кроме того, в глазах тамошнего особиста порой «светились добродушие и лукавый ум». Словом, приятный во всех отношениях человек даже по внешним данным, почти как в максиме главы ВЧК Ф.Э.Дзержинского: «Чекистом может быть лишь человек с холодной головой, горячим сердцем и чистыми руками». Афраний все обо всем и обо всех знает, подхватывает каждое слово хозяина, ловко и быстро исполняет его волю, читает мысли Пилата:
– А скажите… напиток им давали перед повешением на столбы?
– Да. Но он, – тут гость закрыл глаза, – отказался его выпить.
– Кто именно? – спросил Пилат.
– Простите, игемон! – воскликнул гость, – я не назвал? Га-Ноцри.
Афраний предугадывает желания прокуратора (в частности, насчет приглашения во дворец Левия Матвея), понимает даже его неявно выраженные намеки, например, о том, чтобы защитить Иуду из Кириафа, и блестяще защищает, с помощью своих агентов выманив предателя на природу и там зарезав его («чистые руки»! ).
Булгаков даже соотносит Афрания с самим Архимедом. По преданию, гениальный греческий ученый и изобретатель, чье имя стало нарицательным, был убит во время штурма Сиракуз, когда он, не обращая внимания на битву, сидел на пороге своего домика и размышлял над чертежом, нарисованным им прутиком прямо на песке. Вот и Афраний или, по тексту «тот человек в капюшоне поместился недалеко от столбов на трехногом табурете и сидел в благодушной неподвижности, изредка, впрочем,