я не слушала. Ещё бы! Сама уже мама! Может, бабушкой скоро стану. Нечего меня учить! Ах, дурёха, дурёха. Как это мама сказала? Сколько можно на одни и те же грабли наступать? Действительно, сколько? Да что сейчас об этом говорить», – думала она с досадой, вспоминая разрыв с Митюнчиком, на которого, можно сказать, было убито пять лет её жизни. Нужно признать, отношения трещали по швам на протяжении всего последнего года, но каждый раз после ссоры Митюнчик приходил с цветами, слезами и морем раскаяния – и Любаша прощала. Любому терпению, однако, приходит конец, и когда чаша Любашиного была переполнена дальше некуда, она распрощалась с Митюнчиком. На сей раз навсегда. Только сердцу было как-то уж очень горько и одиноко. И обидно тоже.
Но вот приехали девчонки – и сразу полегчало. Какое счастье, что они у неё есть! Даже слов никаких не нужно. Вот просто присутствуют где-то рядом – и жизнь сразу становится приятней. Любаша даже начала тихонько напевать, вытирая и убирая в подвесной шкафчик стаканы.
Лариска, наконец, закончила свой бесконечный душ – она, негодяйка, всегда сидела там дольше, чем время позволяло, но подруги к этому как-то уж привыкли, воспринимая как неизбежное зло – и пришла к Любаше на кухню, завёрнутая в роскошное толстое бирюзовое махровое полотенце. Эти полотенца, разных цветов, привезла Надюша, дочь Любаши.
Ещё учась в мединституте, Надюша познакомилась с молодым человеком, который приехал с американской делегацией по линии помощи Чернобылю. Они продолжали переписываться и перезваниваться последующие несколько лет, а по окончании института Надюша поехала к нему в гости, и он сделал ей предложение, которая та и приняла недолго думая. Отгуляли свадьбу: одну в Штатах, другую дома – и Надюша улетела за океан.
Сейчас она проходила резидентуру в одном из госпиталей города Детройта. Стив, её муж, уже давно закончил своё обучение и работал в том же госпитале нейрохирургом. Жили они в одном из северных пригородов, который считался «районом для богатых», в большом красивом доме, купленном молодой семьёй вскоре после свадьбы. Зарплата мужа позволяла. Нейрохирург всё-таки!
Лариска села на своё любимое место между столом и кухонными шкафчиками, прислонилась к стенке и вздохнула с удовольствием:
– Ах, хорошо! Если бы не Натка, ещё бы час не выходила из душа. Просто гидротерапия какая-то! У тебя напор воды что надо. Не то, что у нас, – и она состроила грустные глаза в сторону Любаши.
Глаза её были цвета полотенца. Как давно уже было подмечено знакомыми и друзьями, глаза Лариски обладали удивительной особенностью: они меняли цвет в зависимости от освещения, времени дня, цвета одежды и интерьера, начиная с просто серого и заканчивая темно-зелёным, почти малахитовым. А сейчас полыхали в сторону Любаши бирюзой.
– Первый этаж – вот и напор хороший. Зато если чья-нибудь кошка наш подъезд с кустиком перепутает – угадай кто страдает? Вот именно! Так что преимущество, как ты понимаешь, сомнительное… А ты что, решила опять ходить кудрявой? – полюбопытствовала