целые дни проводит с лесником, особенно с тех пор, как граф Равенсберг подарил ей пони. Это было лишним баловством со стороны твоего отца, Бертольд. Она стала еще необузданнее.
– О. мой пони – прелестное, восхитительное животное! – воскликнула Гертруда. – Ты видел его, Бертольд? Если нет, то я непременно должна показать его тебе и твоей жене. Пойдемте со мной!
– Нет, оставь мне Бертольда, – остановил ее дед, – я так давно его не видел. Но если вы ничего не имеете против этого знакомства, графиня…
– О, разумеется! Пойдемте, баронесса.
Алиса быстро встала, радуясь желанному предлогу, а Траудль в восторге от того, что гостья пожелала видеть ее пони, мгновенно завладела молодой женщиной и повела ее из комнаты.
– Все та же резвая шалунья, – сказал Бертольд. – Наша маленькая златокудрая Труда нисколько не изменилась.
– Да она и не изменится, – мрачно произнес Гельфенштейн. – Вот что сделал Гейнц со своей системой воспитания! Ты ведь знаешь, он никогда не мог примириться с тем, что судьба не послала ему сына и наследника, и потому воспитал дочь как мальчика. В двенадцать лет она уже ездила с отцом на охоту и проводила с ним целые дни в лесу и в поле, и чем больше походила на мальчика, тем больше он радовался. А матери ведь у нее давно не стало.
– Да, она умерла слишком рано и для дочери, и для Гейнца.
– Мой бедный Гейнц! Он никогда не верил в возможность несчастья, а я в продолжение многих лет видел, как оно приближалось. Он все время надеялся, что мы как-нибудь его преодолеем. Я не мог не обвинить судьбы в жестокости, когда после того несчастного падения с лошади мне принесли моего сына умирающим. Теперь же я верю, что все было к лучшему. Он не перенес бы такой горькой участи, я же должен испить чашу до последней капли. А этот бедный ребенок! Траудль выросла свободной и вольной, не имея никакого представления о жизни, между тем придется же ей вступить в эту жизнь и испытать ее беспощадные требования и суровую жестокость! Что будет с моей Траудль, когда я закрою глаза?
– Но, дядя, как же ты можешь тревожиться об этом? Ты ведь сам назначил моего отца ее опекуном и отлично знаешь, что наш дом будет ее домом.
– Знаю, Равенсберг обещал мне это. Но все же мне очень горько осознавать, что единственное дитя моего сына всю свою жизнь будет жить в вашем доме из милости.
– Всю свою жизнь! Но ведь Траудль семнадцать лет, и она может скоро выйти замуж.
– Нищая бесприданница никогда не выйдет замуж. Для всех нас наступили тяжелые времена, и пока мы не можем их побороть. Твой отец продолжает эту борьбу с присущей ему энергией. Он спас свой дом, но за это принес в жертву своего сына.
– О, нет! Я по доброй воле сделал то, что должен был сделать ради имени и чести нашей семьи. Они не должны были погибнуть. В нашем кругу романтические браки являются редким исключением, обычно решают дело род и его интересы. То же самое сделал и мой отец, да и Гейнц при выборе жены руководствовался твоими желаниями и советами. И оба брака были счастливы.
– Да,