по-доброму, но мне от этой улыбки тошно стало. Она собрала свою посуду со стола и ушла.
Всю ночь после этого разговора я ворочался, мысленно выяснял отношения с ней, пытался доказать: я тот, единственно тот, кто ее достоин. За окном проносилась электричка, и блики от фар плыли по стене, маня куда-то, где ждут приключения, успех, интересная напряженная жизнь и сумасшедшая любовь. Как я хотел бы увезти Аню отсюда, от Игоря Ивановича, от его хрипловатого низкого голоса, от медленной, вкрадчивой, как теперь мне казалось, речи, от красивых, но неискренних идей, которые – только средство, а не суть. «Рисуется… – с неприязнью думал я, – все только для одного – пыль в глаза пустить, и чтоб она смотрела на него, как на Бога. Может быть и прав Венька, пора проявлять себя».
Через несколько дней я дал согласие участвовать в Левитинской затее, и совместно с ним и Запашным мы сделали небольшой доклад на педсовете. Сказать, что учителя нас приняли прохладно – значит, ничего не сказать. Их охватило такое раздражение, что мы с Запашным стушевались. В нас летели реплики жуткого сарказма, и в какой-то момент мне захотелось убежать и забыть все, что мы тут понапридумывали. Но не таков Левитин. Только он знал, по-настоящему знал, чего хотел. После наших сбивчивых доводов поднялся с пояснениями сам, как последний аргумент. Еще не успев начать, он уже получил пару словесных оплеух от математички. Зоя Олеговна прилично его зацепила:
– Левитину всеобщего внимания захотелось. Что ж, давайте поиграемся, у нас ведь других проблем нет. Мы и на уроке не разговариваем, и учителей уважаем, и себя уважаем, и совесть у нас есть в наличии…
С ней едва не случилась истерика. Но Венька не стал здесь встревать. Он словно не замечал критических стрел. Если бы мне знать тогда, чего в действительности хотел этот парень. Хотя и зная, я не поверил бы ни за что…
– Мы не новаторы. Все, что здесь предлагается, существует в двадцати пяти школах по России и ничего, кроме пользы, не принесло, пусть и не сразу, – сказал Венька.
Директор поспешно начал задавать организационные вопросы. Его будто бы интересовала вертикаль управления. На что Левитин отвечал очень конкретно, словно для него здесь вообще не могло быть белых пятен:
– На общешкольном референдуме предлагается принять школьную Конституцию. Проект я берусь разработать, представлю на широкое обсуждение. Если Конституция будет принята, а это должно быть сделано не менее чем двумя третями от общего числа преподавателей и школьников, под ней лично подпишутся те, кто за нее голосовал на большом плакатном листе живой подписью. Это будет документ, который надо сохранять десятилетия школьной жизни, совершенствовать и внушать уважение каждому новому поколению преподавателей и учеников. После принятия Конституции создается наряду с действующим органом (Администрацией школы, педсоветом) еще и консультативный орган – Общешкольный Совет, пока консультативный на переходный период, который будет принимать самое непосредственное участие в создании всех документов, регламентирующих