волнующие оттенки в Лялькином голосе бесследно исчезали, и когда мужчины задерживались к столу, она отчитывала провинившихся с привычными интонациями:
– Ох и рожи! Куда весло41 тянешь?! Хамуру умой, барсук!
«Семья» завтракала, Фома выводил из гаража машину, и сильная половина отправлялась на скок. Девушка присоединялась к ним в случаях крайней необходимости.
Обладая врожденной способностью усваивать все на лету и особым даром игнорировать страх в нужные минуты, Сапрыкин легко схватывал основу неведомого доселе искусства. Фома с завистью открывал в пацане новые грани, а тот уже самостоятельно шлифовал их. Вскоре Юрка с непосредственностью юного гения указывал крестному на недоработки.
– Ты что, глаза пропил? Какого беса этот замок высверливать приспичило? В нем нутро медное – кислоты плесни, – и назидательно протягивал учителю наполненный шприц.
В унизительные минуты Фома обиженно хлюпал носом и клялся найти изъян в работе ученика, но тот обходил подводные камни так ловко, что оставалось разводить руками и переносить мщение до следующего раза.
Придраться, как известно, можно к чему угодно, и сам повод в таком случае не имеет особого значения. Как-то, увидев в Юркиных руках нож, Аквинский насупился:
– Вот блядь, детсад! Зачем он тебе?
Нож, подарок Степана, крутился в пальцах серебристым колесом. Как сталь исчезла в корпусе Фома даже не заметил. Любуясь резной рукоятью, пацан объясняться не стал:
– Пусть будет.
– Что?! – Аквинский протянул руку и потребовал: – Дай.
Острое жало вновь сверкнуло на солнце. Мальчишка осклабился:
– Понравился? Да? Может попробуешь забрать?
Фома опешил. В холодной насмешке старый арестант подсознательно выделил ту иронию, с какой жираф обозревает сочную зелень низкорослого кустарника. С такой же улыбкой на зонах ломали позвоночники, прошивали печень заточенными электродами и загоняли в петушатню42. Бояться было поздно, а отступать нельзя.
«С-сученок! Пригрел гадюку!»
Но вслух не произнес. Соотношение сил требовало мирной развязки.
– Запомни, босяк43. В нашем ремесле никакого оружия. Если швайка44 тебе дороже по уму выставленной хаты – нам не по пути. Решай!
Юрка вложил рукоять в протянутую ладонь. Швырнув нож в кусты, Аквинский осмелел:
– Будем считать, что пошутили. Но брыкнешься – выгоню на хер!
Усмотрев в инциденте ущемление своего права собственности, Юрка затаил настоящую злобу. Он опять ощутил одиночество.
«Чужак», – кипел Сапрыкин. – «Вот кто я для них».
Он не ушел от крестных, однако задетая гордость неусыпно взывала к духу противления. Немного отойти помог компромисс – через неделю карман оттягивал другой нож, вдвое страшнее старого. И все же, до конца сгладить неприятный