призрачно порядочными дотянуть до заветной даты освобождения. Башмак, очутившийся по известным причинам недалеко от изгоев, сразу обратил внимание на утонченного интеллигента Шайбу. После продолжительного разговора Роман, наплевав на чудовищную пропасть в иерархической лестнице криминалитета, разделяющую его от Григория, сблизился с сутенером и взял под свое покровительство.
Все вечера они проводили в воспоминаниях. Справедливости ради стоит отметить, что вспоминал в основном Шайба, а Башмак с превеликим удовольствием выслушивал его увлекательные истории. В свои сорок образованному эстету удалось исколесить вдоль и поперек всю Европу, побывать во многих странах и повидать много интересного. Особенно голос Григория теплел при упоминании о горячих итальянцах, и любовь эта была взаимной. Собственно, доны и сеньоры радовались не ему, а его милым попутчицам, в окружении которых Шайба разъезжал по передовому капиталистическому миру. Незабываемые впечатления от услуг его воспитанниц усилились донельзя, когда сексапильная бродячая труппа внесла незаурядную лепту в кинематограф, проще говоря, снялась в дюжине порнофильмов. Прикосновение к великому немому позволило Шайбе обеспечить себе безбедное существование и даже приобрести палаццо в местечке Чивитавеккия на берегу Средиземного моря. Поездка на родину за новыми актрисами, и оказия с рэкетирами оторвала его от красивой жизни и перекинула с теплого песка на холодные нары. Без родины, без флага и копейки за душой он освободился через две недели после Башмака, и какое было его удивление, когда на площади перед привраткой87 его встречали…
Роман влил в Григория бутылку шампанского, усадил в машину и, не принимая стыдливых возражений, доставил к себе домой. Неделю он по собственной методике адаптировал друга к свободе. Программа отличалась насыщенностью и еще не перевалила за половину, как вдруг после очередной попойки, Шайба исчез, оставив тяжелый сверток с запиской:
«Друг, я ненадолго покидаю тебя, но поверь старому ловеласу – обязательно вернусь. Не спрашивай, когда, для художника этот вопрос слишком жесток. Просто жди – для меня это многое значит.
В благодарность за все оставляю тебе подарок. Он разговаривает не человеческим языком, но понятным всем, а зачастую более доходчивым и убедительным, нежели наш. Надеюсь, вы поймете друг друга без слов.
С уважением Григорий Ш.»
В свертке истекал маслом «ТТ» с тремя запасными обоймами. Смириться с повторным одиночеством оказалось сложнее. Возврат в семью – к родителям, не увенчался успехом. Честь фамилии требовала отсылки падшего подальше от всевидящего ока общественной морали. В отместку за предательскую позицию стариков Роман выдвинул им контр ультиматум. Заявив о своем отказе жить на окраине в отдельной квартире, он предложил поселиться в ней предкам. Околоинфарктное препирательство закончилось компромиссом – отрекаясь от сына, родители обрекли себя на ежемесячную