безропотно предавались любви с нами тут же, в баре, на матрасах, а утром зачастую не хотели уходить, ожидая продолжения банкета.
Покурив, пуская дым в окошко, и наметив наши нехитрые планы на ближайшие несколько дней, мы вышли из подсобки, но Матвей Остапович, уже поджидавший нас, отозвал Кондрата в сторонку, решив завести с ним разговор о поэзии, в частности о творчестве Сергея Есенина. Однако уже спустя пару минут, выяснив, что Кондрат имеет весьма смутное понятие о предмете разговора, Матвей Остапович потерял к нему всякий интерес и подсел за дальний столик к одному из своих коллег, а Кондрат тем временем направился к младшей из женщин, Веронике, – обе они, стоя у стойки, попивали кофе. Подойдя, он как бы невзначай опустил Веронике руку на бедро. При виде этого меня чуть кондрашка не хватила, – нет, не Кондрат, который мой друг, а тот самый – настоящий, – но Вероника, спокойно полуобернувшись к нему, сказала:
– Юноша, я, может быть, и кажусь вам сверстницей, с которой можно заигрывать, но по занимаемой должности я выше вашего первого секретаря райкома, так что уберите, пожалуйста, руку с моего тела.
Кондрат, исполнив требуемое, хотя и неспешно, самым обыденным голосом спросил:
– Так что же теперь, вас и любить нельзя, если вы так высоко стоите над нами, простыми смертными?
Вторая женщина, Раиса, повернулась к Кондрату и, снисходительно улыбнувшись, сказала:
– Ты должен любить нас платонически, как любишь… ну, родной комсомол, например.
На этом разговор был закончен, Кондрат, посуровев лицом, отошел от женщин, а я облегченно выдохнул воздух из легких, впервые, наверное, с начала этого разговора.
– А кто эта, молодая? – наклонившись к моему уху, спросил Кондрат.
– Инструктор ЦК ВЛКСМ, то есть, кстати говоря, твой непосредственный начальник, – пошутил я, имея в виду, что Кондрат всегда и везде, когда это было необходимо для наших амурных дел, представлялся работником райкома комсомола.
Следующим вечером, за день до окончания работы и отъезда комиссии, Матвей Остапович по моей подсказке и «наводке» посетил винсовхоззавод Чумайский, который, кстати сказать, был известен тем, что являлся официальным поставщиком вин ко двору ее величества, королевы Англии. Накануне Матвей Остапович сообщил мне, что его старый приятель, живущий в Кишиневе, должен сегодня приехать навестить его, вот и я решился посоветовать ему запастись по этому случаю приличным вином.
С наступлением вечера один из членов комиссии, мужчина лет сорока по имени Валерий – он был постоянным спутником Матвея Остаповича и, как я подозревал, одновременно его личным секретарем и телохранителем, – хмурый необщительный человек, не сказавший при мне за эти дни и пары слов, принес в бар огромный коричневой кожи потертый портфель и взгромоздил его на стойку. Он и прежде изо дня в день таскал этот портфель с собой, но только сегодня, в последний день, я смог оценить разрешающие