включенным только ночник, стоявший на трюмо и стали медленно раздеваться. Валентина даже помогала мне вначале, расстегивая своими трогательно маленькими пальчиками пуговицы рубашки на моей груди, но вскоре, оставшись лишь в трусиках и лифчике, внезапно испугалась того, что ей предстояло, и уперлась мне в грудь ладошками. Тогда я взял ее, почти невесомую, на руки и, положив в постель, стал ласково целовать.
– Я знаю, ты не сделаешь мне больно, – прошептала она, закрывая глаза и обхватывая мою голову руками. Я продолжал ее целовать, она мне отвечала, это продолжалось долго, принося мне поистине упоительные ощущения. Казалось, наша постель окружена призрачным облаком, пронизанным молниями любви. Я ласкал ее до тех пор, пока не почувствовал, что она уже по-женски, хотя и была еще девушкой, жаждет меня. Но когда я сжал ее в своих объятиях, она затрепетала, сопротивляясь моему порыву. Ее маленькие округлые ягодицы почти целиком спрятались в моих ладонях, и я, направив «удальца» в цель, осторожно и плавно вошел в нее. Я старался не причинить ей боль, но все же любое мое движение, любой порыв, сопровождались ее стонами – казалось, даже мизинец слишком велик для ее миниатюрного лона. Мы оба хотели, жаждали полностью ощутить друг друга, но… не могли, и, казалось, она из-за этого ужасно страдает.
– Не волнуйся, моя милая девочка, – шептал я успокаивающе в перерывах между поцелуями. – Все так и должно быть, это нормально. Вот увидишь, время все подправит и все у нас еще получится.
– Это невозможно, – всхлипывая, прошептала она. – Такой гигант во мне никогда не поместится.
Я поневоле улыбнулся – она была едва ли не первой в моей жизни партнершей, которая дала моему естеству такую незаслуженно лестную характеристику.
До самого утра мы не спали: она привыкала к новым для себя ощущениям, а я старался, проявляя нежность и ласку, сделать так, чтобы эти ощущения были для нее менее болезненны. Мы расстались утром на рассвете, а перед этим долго и трогательно прощались.
Прошло три дня, и мы вновь встретились, на этот раз на моей квартире, так как соседка Валентины по комнате вернулась из села.
Так мы стали любовниками. Валентина не ходила больше в дом своего бывшего жениха Игоря, и даже, на всякий случай, не желая видеть его, целую неделю прожила у одной из своих подружек в частном доме, расположенном в другой части города. А вскоре Игорь, который, надо признать, и не разыскивал свою девушку, которую еще совсем недавно называл невестой, благополучно отбыл в советскую армию.
После этого мы стали видеться с Валентиной чаще, почти каждый день, постепенно наша сексуальная жизнь стала налаживаться, мы сумели приспособиться друг к другу, и я перестал встречаться с другими женщинами – это казалось мне теперь недостойным и даже неинтересным занятием. Кондрат, с которым мы виделись в этот период достаточно редко, лишь укоризненно качал головой, но ничего не говорил – знал, что в данном случае это бесполезно.
Валентина