или лэди встретят тебя в сенях, скройся в ближайшую комнату и сиди там, пока я начну тихонько кашлять на улице. Да спрячь шкатулку под платье.
– Ах, провал тебя возьми! – сказал тихонько немец, принимая шкатулку, – это тяжеленько.
– Наличные денежки, – шепнул Томас. – Чистое золото.
– Этак, пожалуй, и убили бы, если бы кто узнал.
– Конечно! Так застегнись же хорошенько. Ну, иди.
Томас взял своего брата за плечи, легонько вытолкнул его из комнаты и сам, вместе с ним, стал спускаться с лестницы. – Тут ни души, – сказал он, переводя дух. – Если тебе удастся благополучно пройти через двор, то наше дело в шляпе.
– Неужели господа твои так суровы, что не позволяют даже повидаться с родными?
– Они надменны, высокомерны, гордятся своим богатством. Иди, Петер, иди!
Перед ними была ярко освещенная лестница, потом корридор и потом опять лестница. Томас все время шел по пятам старика, но перед входом в бель-этаж он вдруг поспешно простился с ним. – Все идет хорошо, брат. До свидания.
– Господь с тобою, Томас.
Слуга исчез, а дядя Кроммер спокойным шагом продолжал спускаться вниз по лестнице, устланной толстыми коврами, заглушавшими шаги. Итак, Томас нашел покровителя, знатного друга, который ему помогает, – кто бы мог это думать! И ему пришла на память немецкая поговорка «чем туже веревка, тем слаще счастье». Без сомнения, Томас хотел придти на помощь ему и его сыну, хотел поделиться своими деньгами с родственниками. Как это прекрасно с его стороны? Быть может, он изменился к лучшему, стал степеннее. Вот, никогда не следует думать о людях дурно, пока не имеешь неопровержимых доказательств. С каждым шагом дядя Кроммер так пристукивал своей палкой по персидскому ковру, словно шагал по вновь вспаханному полю. Его незлобивая душа вся поглощена была задачей очистить от всех пятен своего некогда легкомысленного брата.
Вдруг на лестнице раздались шаги и, прежде, чем он успел опомниться, Кроммер увидал двух господ, которые шли прямо ему навстречу, оживленно разговаривая.
– «Это лорд», – со страхом подумал Кроммер, – «безсердечный, самовластный, лорд! Что мне делать, чтобы не навлечь беды на Томаса?» Вдруг он вспомнил совет Томаса и быстро проскользнул в ближайшую комнату; там он спрятался за высокой ширмой, загораживавшей камин, «Тут меня никто не увидит», – подумал он, вздохнув свободнее. Но радость эта была непродолжительна. Едва успел он почувствовать приятную теплоту освещенной матовым светом комнаты, как дверь опять отворилась, и в комнату вошли оба только что встреченные им господина. Кроммер страшно испугался, и в голове у него, как молния, пронеслась мысль, что, в случае, если его откроют, его примут за вора. Он крепко сжал зубы, чтобы не выдать себя даже вздохом. Оба господина разговаривали по-английски; потом раздался звонок, и через несколько секунд явился слуга, которому, очевидно, дали несколько приказаний. Он принес освежительные напитки, придвинул стулья к столу, поднял занавеси на окнах и вдруг зашел за ширму, чтобы растопить камин. Его возглас и движение от испуга заставили обоих господ обратить