только сидя у волны,
а этому будет предшествовать
мелодия раковины!
Его ждала я изначально…
Его ждала я изначально,
но начиналось все печально.
Не мне судьба его сулила,
пока слезу я не пролила,
что сердце мне лишь растопила.
Не стал бы он моей мечтою,
пока б не справилась с собою.
Гордыню знатную свою
я потеряла в том бою.
Но не сказала я: «Люблю!»
Она доспехом мне была,
но все ж к победе не вела.
Он научил меня другому:
дал лик свой в зеркале узреть.
Но той весной с прилетом птичьим
я не смогла ему пропеть.
Та песнь осела где-то в сердце…
Осенним светом расцвела.
Казалось, жизнь нас развела.
Но не стерпела я разлуку:
вновь протянула к нему руку.
Тогда была я уж другой.
И пусть не знала я покой,
но безмятежное свиданье
вернуло чувствам осязанье.
Я знала: мы отныне рядом,
хотя общаемся лишь взглядом;
готовясь нежность распахнуть.
Я ставлю в пьесе многоточье —
ведь в даль взглянуть я не могу,
но я услышу – это точно,
когда понадоблюсь ему!
Гордыня
Гордыня – редкостный порок!
Ошибка страшная людская.
Вершит судьбу:
«ТО будет впрок!»
А не спросить ли:
«Кто такая?»
Не позволяйте ей крутить
вас рыжей белкой в колесе.
Сумеете ли возродить
былую пылкость и в себе?!
Я часто вижу сон…
Я часто вижу сон,
который говорит,
что где-то есть тот дом,
который не простит.
И знаю я, как быть.
Есть мысль, как дальше жить!
Для этого мечту должна я воплотить!
Реальность и мечта…
(Где крайности черта?)
владели мной всегда!
От этого судьба строга со мной была.
Отдать себя мечте?
Рассеяться во мгле!
С реальностью дружить?
себя переродить!
Закрыть рукой глаза,
почувствовать ступни?
Дорога не верна,
до сути не дойти!
А броситься в объятья,
забыться и отдаться —
в себе не разобраться!
Сполна вкусила я
всю сущность бытия,
которое еще преследует меня.
И этот робкий глас,
который мне твердит:
«Не смей забыть про нас!» —
внушает и томит.
И этот Черный Глаз,
который жжет меня,
дразня и шевеля,
заставит возродить
былую мощь семьи
от имени Ильи.
Поэтому сейчас я руку протяну
и вместе с ней себя доверю я ему.
Кольцо оденет он,
и явью