И ваша дружба с Юрой… Нет, упаси Боже, я не отговариваю тебя от этих встреч! Просто это не может продолжаться до бесконечности. Юра привык к тебе и, может, думает, что так будет всегда. Я ничего не имею против него. Но, Оленька, я не хочу для тебя судьбы тёти Зины – всю жизнь ухаживать за инвалидом. Ведь это же… Может быть, во мне говорит материнский эгоизм, но ведь каждая мать желает лучшего своему ребёнку! А всем сирым и убогим не поможешь… Я не собираюсь тебе что-то запрещать, насильно разлучать, устраивать скандалы. В конце концов, благими намереньями вымощена дорога в ад. И заранее, к сожалению, не узнаешь, где – счастье, где – западня… Просто подумай, Оля, как ты собираешься жить после школы…
И Оля думала. Вернее, перебирала в памяти мамины слова. На которые наплывали слова Юрика. Нет, ни о чём «таком» они не говорили. Просто его голос был постоянно с ней. И любые его слова были для неё значительными и важными, потому что из этого состояла большая часть её внутреннего мира. Но Светлана, по-видимому, не понимала, что души Ольги и Юрия уже накрепко вросли друг в друга.
…И тут вдруг – тётя Зина.
Оля сразу догадалась, что взволнованная седоватая женщина в сильно поношенном, но опрятном плаще и есть та тётя Зина, которую хорошо знала по рассказам Юрия.
– Извините, вы – Оля? – высокий голос прозвучал отчётливо, хотя и негромко.
– Да! А вы – тётя Зина, верно? – Оля смотрела с лёгким удивлением, но без дрожи в коленках и без самолюбивого «вставания в позу», нередкого у других при подобной ситуации.
Женщина кивнула.
– Она самая. Вот и познакомились. Конечно, следовало сделать это раньше, но Юрик… Пожалуйста, пусть он не узнает о нашем разговоре.
Тётя Зина некоторое время молча рассматривала Ольгу. Придыхание, с каким Юра всегда говорил о ней, вызывало и ревность, и горечь. Девушка была не красавица, но довольно миленькая, фигуристая. Одета со вкусом и не размалёвана. И взгляд хороший – без вызова, без резкости, открытый. И тем хуже!
– Вот о чём я хотела поговорить, – начала, наконец, тётя Зина, но тут же себя перебила: – Не о чём, а о ком, конечно же, о Юрике. Это хорошо, Оля, что вы дружите, для него очень важно это общение, и его фантазии на пианино так чудесны, но… Сколько вам, Оля?.. Семнадцать? Юрику через полгода – девятнадцать… То-то и оно, что… Я с детства стремилась воспитать Юрика сильным, чтобы мог противостоять обидам и насмешкам. Чтобы жил вопреки жалости. Чтобы воспринимал свою неполноценность как данность, без злобы на судьбу и людей. Кажется, мне это удалось…
У него ведь очень плохая наследственность, вы скоро поймёте, к чему я веду… Отец беспробудно пил. Замёрз на улице ещё до рождения Юрика. Поэтому же, вероятно, и слепым родился мальчонка. Мать его, сестра моя младшая, видать, не сразу недуг разглядела… Бойкая она была в молодости, никак на месте усидеть не могла. Юрик был для неё обузой. Махнула хвостом – и нет её. С очередным кавалером – может, в соседнюю область, а может – и на край света. Уж